Павел Уваров - Варфоломеевская ночь - событие и споры

В жанре, обычно употребляемом в политико-религиозной полемике, на сцену выведены четыре протагониста, чтобы в соответствии с приемами Цицерона указать для предавшегося злобе королевства единственный путь к единству [217] Aimable accusation et charitable excuse des maus et evenemens de la France, pour monstrer que la pais et reunion des subjects n’est moins necessaire a l'Estât qu’elle est souhaitable a chacun en particulier, Robert Le Mangnier. P., 1576. "Обращение к читателю" (p. 1) передает гневную тональность текста: Природа чувствует и поступает противу себя, До крайней нужды сберегая силы свои, Но досада, бросаясь в опасность добровольную, Врага затравленного ищет среди самых сильных. Храбрость победоносная Француза добродушного Принесла в дом его мир, войну изгнав вовне, Но коварный совет соседа противника Нашей кровью и ранами защитил его слабое тело, Вот так все в нас наполняется извращенным, И за добро лишь зло имеем взамен. Так, внявшие дурному совету поддаться гневу Вместо союза кроткого, мы попираем законы. Мы теряем наш удел, и враг берет его без труда. Мы стали чужаками, чужак же стал Французом. Nature sent et fait ce qui luy est contraire A l’extreme besoin expargnant ses effors Mais l’aigreur se jettant au danger volontaire Un ennemy forcé cerche entrwe les plus fors. Le courage vainceur du François débonnaire, Portoit la pais chés soy, et la guerre au dehors. Mais le rusé conseil du voisin adversaire, De nos playes et sang deffend son faible cors. Ainsi desnaturés tout en nous or se chrage, Pour des biens des malheurs nous avons en escange. Ainsi mal conseilles a exercer la haine De la douce union nous mesprisons les lois, Nous perdons nostre los, l’ennemy Га sans peine. Nous sommes estrangers, l’estranger est François. . Рассказчик сразу объявляет свой замысел: оказаться вне системы мнений партий, которые вот уже 15 лет царят во Франции и питаются любовью, неразрывно связанной с ненавистью и со страстями людей. Автор сообщает, что он не хотел критиковать эти пристрастные подходы, но желал предложить своим читателям философское видение "вещей", взятых в различных перспективах, и, как следствие, он пытался среди этих самых "вещей" рассмотреть "те, что мы пытались распутать острием нашего оружия, по примеру того государя, что разрубил гордиев узел, и одно воспоминание о которых заставляет наши сердца содрогаться, до такой степени они нас чувствительно затрагивают". Тема насилия составляет сердцевину текста, который поэтому без конца прямо или косвенно возвращает нас к вопросу о Варфоломеевской ночи. Собравшиеся, чтобы пообедать у рассказчика, возможно у Пьера де Даммартена, о котором известно, что он в последующие годы был человеком герцога Алансонского (ставшего вскоре герцогом Анжуйским) [218] Holt M.P . The Duke of Anjou and the Politique Struggle during the Wars of Religion. Cambridge, 1986. P. 101, 109. Этот текст приписывается иногда перу того, кому он был посвящен — Ги дю Фору де Пибраку. , завершили трапезу дискуссией о наболевшей проблеме бедствий эпохи. Каждый представил свою точку зрения в форме хвалебной речи, выстроенной по всем канонам риторики, но цель автора состояла не столько в том, чтобы дать им слово, сколько в том, чтобы устами каждого участника озвучить тот или иной возможный политический выбор, и через них к читателю обращаются уже умершие к тому времени деятели, те три главные фигуры перелома 1560 г., призванные дать свою точку зрения на последующие события, и главное — на Варфоломеевскую ночь.

Первым говорит Фабриций, человек, посвятивший свою жизнь службе юстиции и выступавший как глашатай покойного канцлера де Л’Опиталя. По его словам, тот действительно возобновил преследование целей, сформулированных еще Цицероном: это утверждение, согласно которому государства опираются на величие и веры и правосудия и строятся на уважении к ним; сюда же относится требование абсолютного подчинения политическому строю и, следовательно, необходимости повиноваться тому миропорядку, который он предписывает. Отсюда вытекает концепция Арпината, выдвинутая в письме к Бруту, согласно которой в случае угрозы res publica имеет право защищаться всеми средствами против смертоносных сил. В " De republica " Цицерона государственный деятель, наделенный властью издавать законы, дабы разорвать порочный круг смут в государстве, обязан действовать со всей суровостью и строгостью против тех, кто из личных целей нарушает работу институтов власти [219] Grimai P . Cicéron. Р., 1970. Р. 420–422. .

Варфоломеевская ночь подразумевается в нижеследующем пассаже, скрыто внушающем гугенотам и католикам необходимость покориться государю, располагающему и правом и поводом применения силы в рамках "необходимости", отвечающей требованиям общественного спасения, что явно перекликается с идеями Макиавелли [220]: "…и все же желательно, чтобы по необходимости все люди честных намерений предавались мирной жизни, даже если условия эти будут очень тяжкими и полными мучения и печали. И тем самым наш государь пребывал бы свободным от упреков в суровости или жестокости из-за того, что разными способами было предпринято против них, поскольку они оказываются замешанными в дела государственной важности: для короля, имеющего некую справедливую и явную причину бояться и обороняться, не только естественно, но и считается почетным и похвальным желать сохранить и защитить себя всеми средствами. Ведь это королевство, а не вотчина частного лица, которое по закону теряет свои права, если использует силу; король же, чтобы поддержать себя, применяет ее чаще всего, даже если это будет худшим способом из всех, к которым он может быть принужден…"