Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Искусство письма, которое, следует полагать, было завещано ахейцам микенской Грецией, они оставили торговцам и презренным писцам; чернилам они предпочитали кровь, а глине — плоть. В двух гомеровских поэмах письменность упоминается лишь однажды [169] Там же, VI, 169. , причем в весьма характерном контексте: посланцу вручается запечатанная табличка с повелением адресату убить подателя письма. Если у ахейцев и было время для литературы, то лишь тогда, когда война и разбой предоставляли им мирную передышку; царь или князь собирает своих вассалов на пир, и некий странствующий менестрель, настроив лиру, перечисляет простым стихом подвиги героев-предков; это для ахейцев одновременно поэзия и история. Гомер, желавший, быть может, словно Фидий, запечатлеть в своем творении собственный образ, рассказывает о том, как царь феаков Алкиной, чтобы развлечь Одиссея, призывает исполнить такую песнь:

Гомер интересуется единственным искусством, за исключением своего собственного, — торевтикой, или выковыванием из металла пластических форм. Он ни слова не говорит о живописи и скульптуре, но собирает все свое вдохновение, чтобы описать сцены, отчеканенные или насеченные на щите Ахилла либо рельефно выбитые на броши Одиссея. Об архитектуре он говорит кратко, но ясно. Обычное жилище у Гомера строится на каменной основе из высушенного на солнце кирпича; полы, как правило, глинобитные и чистятся посредством скребка; крыша делается из тростника, обмазанного глиной, и поката ровно настолько, чтобы с нее стекал дождь. Двери — одинарные или двойные, иногда с задвижками и ключами [171] Там же, XXI, 46. . В лучших домах внутренние стены покрыты раскрашенной штукатуркой с орнаментальной каймой или фризом и увешаны оружием, щитами и гобеленами. Нет ни кухни, ни дымохода, ни окон; отверстие в крыше центрального зала выводит наружу часть дыма, поднимающегося над очагом; остальное выходит через дверь или оседает копотью на стенах. Богатые семьи имеют ванную комнату; прочие довольствуются ушатом. Мебель изготавливается из тяжелого дерева и зачастую снабжена художественной резьбой и отделкой; Икмалий выделывает для Пенелопы кресло, украшенное слоновой костью и драгоценными металлами, а Одиссей делает для себя и жены массивное ложе, предназначенное простоять сто лет.

Для описываемой эпохи характерно то, что ее архитектура пренебрегает храмами и тратит себя на дворцы, тогда как архитектура времен Перикла будет пренебрегать дворцами и расточать себя на храмы. Мы слышим о «пышном доме Париса, который был построен царевичем с помощью искуснейших троянских зодчих» [172] «Илиада» VI, 313–317. ; о большом особняке царя Алкиноя — с бронзовыми стенами, фризом из голубой стекловидной массы, дверями из серебра и золота и другими деталями, которые относятся скорее к поэзии, чем к архитектуре; мы узнаем кое-что о царской резиденции Агамемнона в Микенах и многое — о дворце Одиссея на Итаке. Здесь имеется передний двор, кое-где вымощенный камнем, обнесенный частоколом или оштукатуренной стеной, украшенный деревьями, конюшнями и кучей дымящегося навоза, где пес Одиссея Аргос устраивается полежать на солнце [173] Аргос умирает от радости, узнав хозяина после двадцатилетней разлуки. . В дом ведет большой, укрепленный колоннами портик; здесь спят рабы, а нередко и посетители. Прихожая выходит в центральный зал, поддерживаемый колоннами и иногда освещаемый не только отверстием в крыше, но также узким верхним рядом окон или открытым промежутком между архитравом и свесом крыши. По ночам зыбкое освещение обеспечивают жаровни на высоких подставках. В центре зала теплится очаг, вокруг священного огня которого семья собирается вечерами ради тепла и хорошего настроения, обсуждая дела соседей, своенравие детей и злоключения государств.

Кто управлял этими страстными и энергичными ахейцами? В мирные дни ими правила семья, в дни войны — род. Род ( genos ) представлял собой группу лиц, признававших общего предка и общего вождя. Цитадель вождя была началом и центром города; после того как его власть закрепляется обычаем и правом, сюда стекаются род за родом, образуя как политическую, так и кровнородственную общину. Когда вождь нуждается в совместном действии рода или города, он созывает свободных мужчин на общее собрание и выносит на их суд предложение, которое они вправе принять или отвергнуть. На этом сельском сходе — единственном демократическом институте в феодальном и аристократическом по существу обществе — особую ценность для государства представляют умелые ораторы, способные повлиять на народ; уже в лице престарелого Нестора, чья речь «лилася с уст слаще меда» [174] Там же, I, 249. , и хитроумного Одиссея, чьи слова «падают в народ, словно снежные хлопья» [175] Там же, III, 222. , мы сталкиваемся с начатками того красноречия, которое достигнет в Греции больших высот, чем в любой другой цивилизации, и которое в конце концов повергнет ее в руины.