Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Более странным, чем этот странный альянс проституции и философии, является безмятежное приятие гомосексуализма. Главные конкуренты гетер — это афинские мальчики, и куртизанки, возмущенные до самой глубины своих карманов, не устают осуждать безнравственность однополой любви. Торговцы ввозят миловидных отроков, которых продают с аукциона тем, кто будет использовать их сперва как наложниц, а затем как рабов [1077]; и только незначительное меньшинство граждан считает предосудительным то, что изнеженные молодые аристократы возбуждают и утоляют пыл стареющих мужчин. В этом вопросе Спарта столь же беззаботна, как и Афины; когда Алкман желает сделать комплимент некоторым девушкам, он называет их «девушками-друзьями» [1078]. Афинское законодательство лишает гражданских прав тех, кто принимает гомосексуальные ухаживания [1079]; но общественное мнение относится к данной практике не без юмора; в Спарте и на Крите она совершенно не считается зазорной [1080]; в Фивах к ней относятся как к ценному источнику воинской организации и храбрости. Величайшие герои в благодарной памяти Афин — это Гармодий и Аристогитон, тираноубийцы и любовники; наибольшей популярностью в Афинах своего времени пользуется Алкивиад, похваляющийся именами влюбленных в него мужчин; еще в дни Аристотеля «греческие любовники» клянутся друг другу в верности у могилы Иолая, товарища Геракла [1081]; Аристипп изображает Ксенофонта — предводителя армий и рассчетливого, бывалого человека — потерявшим голову от любви к юному Клинию [1082]. Привязанность мужчины к мальчику или одного мальчика к другому сопровождается в Греции всеми симптомами романтической любви: страстью, почтительностью, неистовством, ревностью, серенадами, сокрушениями, жалобами и бессонницей [1083]. Когда Платон рассуждает в «Федре» о любви, он подразумевает однополую любовь; и собеседники в его «Пире» согласны в одном: любовь мужчин друг к другу более благородна и возвышенна, чем любовь между мужчиной и женщиной [1084]. Гомосексуализм дает о себе знать и среди женщин: иногда среди лучших из них, как в случае Сафо, часто среди куртизанок; авлетриды любят друг друга более страстно, чем своих покровителей, a pomaia — это рассадники лесбийской любви [1085].

Чем объяснить популярность в Греции этого извращения? Аристотель видит его причину в боязни перенаселенности [1086], и его мысль действительно отчасти проливает свет на данное явление; однако широкое распространение в Афинах проституции и гомосексуализма, очевидно, связано с изоляцией женщин. В шесть лет мальчиков Перикловых Афин забирают из гинекея, где проводят свою жизнь добропорядочные женщины, и воспитывают главным образом в обществе других мальчиков или мужчин; в период, когда складывается их личность, а сами они еще не определились в своих пристрастиях, они располагают слишком скудной возможностью познакомиться с привлекательностью слабого пола. Жизнь, сопряженная в Спарте с залом для общих трапез, а в Афинах с агорой, гимнасием и палестрой, и удел эфеба открывают молодежи лишь мужские формы; даже искусство начнет славить телесную женскую красоту только вместе с Праксителем. В супружеской жизни мужчины редко находят духовную близость у себя дома; отсутствие женского образования создает пропасть между полами, и мужчины ищут на стороне тех очарований, которые запрещено приобретать их женам. Дом афинского гражданина не крепость, но спальня; в огромном количестве случаев с утра до вечера он живет в городе и редко вступает в социальный контакт с добропорядочными женщинами, не считая жены и дочери. Греческое общество однополо; ему недостает беспокойства, грации и возбуждения, которыми дух и прелесть женщин одарят Италию Возрождения и Францию Просвещения.

Романтическая любовь встречается среди греков, но редко служит причиной заключения брака. Мы почти не обнаружим ее у Гомера, у которого Агамемнон и Ахилл не видят в Хрисеиде и Брисеиде, даже в неприступной Кассандре, ничего, кроме предмета плотского желания. Навсикая, однако, является предостережением против чересчур широких обобщений, а легенды о Геракле и Иоле, Орфее и Эвридике не уступают древностью поэмам Гомера. О любви много говорят и лирические поэты, подразумевая, как правило, чувственное вожделение; истории, подобные той, что рассказывает Стесихор о девушке, умирающей от любви [1087], представляют собой исключение; но когда Феано, жена Пифагора, говорит о любви как о «недуге тоскующей души» [1088], в ее словах слышится нота неподдельной романтической страсти. С ростом утонченности, которая смиряет любовный пыл поэзией, нежные чувства проявляются все чаще, а возрастающий интервал, устанавливаемый цивилизацией между желанием и его осуществлением, предоставляет досуг для приукрашивания предмета чаяний. В трактовке пола Эсхил все еще следует Гомеру; но от Софокла мы слышим о Любви, «что прихотью своею богами правит» [1089] [1090], и множество пассажей из Еврипида прославляют могущество Эрота. Позднейшие драматурги часто описывают юношу, безнадежно влюбленного в девушку [1091]. Аристотель наводит на мысль об истинной природе романтического обожания, когда замечает, что «влюбленные смотрят в глаза возлюбленных, в которых обитает целомудрие» [1092].