Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Искусство, литература и философия поначалу усиливали это влияние, позднее его ослабляли. Пиндар, Эсхил и Софокл внедряли свой этический пыл и прозрения в олимпийское вероучение, а Фидий облагородил богов красотой и величием; Пифагор и Платон связали философию с религией и поддержали учение о бессмертии, видя в нем важный этический стимул. Но Протагор сомневался в существовании богов, Сократ их игнорировал, Демокрит отрицал, Еврипид высмеивал; наконец, греческая философия — едва ли того желая — разрушила религию, которая создала нравственную жизнь Греции.

Политическая организация двух вершин, двух соперниц в истории европейской культуры — Древней Эллады и ренессансной Италии — покоилась на небольших городах-государствах. Можно полагать, что в Греции тому способствовали географические условия. Повсюду пролегали горные или водные преграды; мосты были редкостью, дороги были плохи; хотя море и являлось открытой столбовой дорогой, оно связывало город скорее с его коммерческими партнерами, чем с географическими соседями. Но география не вполне объясняет возникновение городов-государств. Фивы и Платеи, находившиеся на одной Беотийской равнине, разделял куда больший сепаратизм, чем Фивы и Спарту; Сибарис и Кротона, расположенные на одном италийском побережье, враждовали куда ожесточеннее, чем Сибарис и Сиракузы. Взаимное отчуждение городов поддерживалось несходством экономических и политических интересов; города воевали между собой за отдаленные рынки или зерно, составляли конкурирующие альянсы ради господства на море. Их разделенности способствовали различия в происхождении; греки считали себя одним народом [719] Геродот, VIII, 144. , но остро чувствовали свою принадлежность к различным племенам — эолийскому, ионийскому, ахейскому, дорийскому, а взаимная этническая вражда Афин и Спарты вполне достойна нашего времени. Религиозные различия усугубляли политическую раздробленность и в свою очередь усугублялись ею. Из самобытных местных и родовых культов произошли особые праздники и календари, особые обычаи и законы, особые судебные органы, даже особые границы, ибо межевые камни обозначали не только границы общины, но и пределы владений божества: cujus regio, ejus religio . Совместное действие этих и многих других факторов вызвало к жизни греческие города-государства (полисы).

Они не были какой-то новой административной формой: мы уже знаем, что города-государства существовали в Шумере, Вавилонии, Финикии и на Крите за сотни и даже тысячи лет до Гомера или Перикла. С исторической точки зрения, город-государство представляет собой сельскую общину на высокой стадии слияния или развития, имеющую рынок, места собраний и заседаний суда, общие для тех, кто возделывает одну землю, принадлежит к одному племени и поклоняется одному богу. Политически для греков то был наилучший доступный компромисс между двумя враждебными и неустойчивыми компонентами человеческого общества — порядком и свободой; община меньших размеров не чувствовала бы себя в безопасности, больших — тяготела бы к тирании. В идеале, или в чаяниях философов, Греция должна была состоять из суверенных городов-государств, чье сотрудничество протекало бы в пифагорейской гармонии. Аристотель видел в государстве сообщество свободных граждан, признающих одну власть и способных сходиться на общее собрание; государство, имеющее более десяти тысяч граждан, окажется неуправляемым, полагал он. Город и государство греческий язык обозначал одним словом — полис .

Общеизвестно, что этот политический атомизм принес на землю Эллады трагедию братоубийственной вражды. Не сумевшая сплотиться ради собственной защиты, Иония подпала под власть Персии; так как Греция — несмотря на все конфедерации и союзы — была неспособна встать в один строй, свобода, ставшая для нее кумиром, была в конце концов уничтожена. И все же без городов-государств Греция не была бы сама собой. Только это чувство гражданской индивидуальности, это бьющее через край упорствование в независимости, это разнообразие установлений, обычаев, искусств и богов побуждало Грецию жить, состязаясь и соперничая, жизнью, отмеченной жаром, полнотой и творческой самобытностью, каких не знало прежде ни одно общество. Даже в наши дни, при всей нашей жизненной силе и многообразии, при всех технологиях и могуществе, найдется ли хоть одно государство, схожее с Элладой по численности населения и протяженности границ, которое одарило бы цивилизацию дарами столь же щедрыми, как те, что принесла человечеству хаотическая свобода греков?