Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Если мы вообразим, что взошли на купеческое судно, плывущее из Навкратиса в Афины, наш объезд греческого мира совершит полный круг. Это продолжительное путешествие потребовалось для того, чтобы увидеть и прочувствовать размах и многообразие эллинской цивилизации. Аристотель описывает конституционную историю 158 греческих городов-государств, но их были тысячи. Каждый город внес свой вклад в торговлю, промышленность и мысль той общности, которую мы называем Грецией. Греческая поэзия и проза, математика и метафизика, ораторское искусство и история родились скорее в колониях, а не на материке. Без них и тысяч чутких щупалец, протянутых ими по всему древнему миру, греческая цивилизация — драгоценнейшее творение истории — могла не состояться. Благодаря им в Грецию проникли культуры Египта и Востока, а греческая культура давала первые ростки в Азии, Африке и Европе.

Впоиске элементов, сплачивавших цивилизацию этих разрозненных городов, мы находим пять объединяющих факторов: общий язык с местными диалектами; общая умственная жизнь, в которой только наиболее значительные деятели литературы, философии и науки приобретают широкую известность за пределами своих политических границ; общая страсть к атлетике, находящая выход в городских и межгосударственных играх; любовь к прекрасному, в разных местах выражаемая на языке искусства, единого для всех греческих общин; до известной степени общие религиозные обряды и верования.

Религия разделяла города в той же мере, что и объединяла. Под изящной оболочкой повсеместного поклонения далеким олимпийцам таились более волнующие культы местных божеств и сил, которые совершенно не зависели от Зевса. Политеизм был вскормлен племенным и политическим сепаратизмом, обусловившим невозможность монотеизма. В древнейшую эпоху каждая семь я имела собственного бога; для него горело в очаге негаснущее пламя, и ему приносились пища и вино перед каждой трапезой. Это святое причастие, или разделение пищи с богом, было основным и первичным актом домашней религии. Рождение, свадьба и смерть стали таинствами, которые освящались древним ритуалом у святого очага; тем самым в стержневые события человеческой жизни религия вдохнула мистическую поэзию и умиротворяющую торжественность. Особых богов имели также род, фратрия, племя, город. Афины поклонялись Афине, Элевсин — Деметре, Самос — Гере, Эфес — Артемиде, Посидония — Посидону. Центром и вершиной города было святилище городского божества; участие в культе являлось признаком, привилегией и обязанностью гражданина. Когда город выступал на войну, перед войском несли образ и эмблему его бога, и ни одного серьезного шага не предпринимали без того, чтобы, вопросить бога посредством гадания. Взамен он сражался за свой город и иногда шел впереди или поверх копий своих воинов; победа была не только завоеванием города городом, но и покорением бога богом. Город, как семья или племя, поддерживал священный огонь, вечно горевший на общественном алтаре в пританее, или ратуше, и символизировавший мистическую мощь и вечную жизнь основателей и героев города, и граждане периодически участвовали в общей трапезе перед этим огнем. Как в семье отец был, помимо прочего, еще и жрецом, так и в греческом городе главный магистрат, или архонт, являлся первосвященником государственной религии, вся власть и все действия которого были освящены богом. Призвав сверхъестественное на государственную службу, укрощенный человек превратился из охотника в гражданина.

Высвобожденное местной независимостью, религиозное воображение Греции произвело на свет богатейшую мифологию и густонаселенный пантеон, каждый земной и небесный объект или сила, каждое благо и каждый страх, каждое качество — даже пороки — человечества в результате олицетворения становились божеством, обычно в человеческом образе; ни одна другая религия не была столь антропоморфна, как греческая. Каждое ремесло, профессия и искусство имели своего бога, или, как следовало бы говорить, своего святого заступника; в дополнение к ним существовали демоны, гарпии, фурии, феи, горгоны, сирены, нимфы, не уступающие числом простым смертным. Старый вопрос — не сотворена ли религия жрецами? — здесь отпадает; невероятно, чтобы заговор первобытных теологов произвел на свет такое обилие богов. Хорошо, должно быть, когда имеется столько божеств, столько захватывающих легенд, святилищ и торжественных или веселых праздников. Политеизм столь же естествен, как полигамия, и ничуть не менее жизнеспособен, ведь он прекрасно уживается со всеми противоречивыми мировыми течениями. Даже сегодня в средиземноморском христианстве поклоняются не Богу, но скорее святым; это политеизм согревает обыденность вдохновляющей поэзией утешительного мифа и подает смиренной душе помощь и успокоение, каких та не дерзает ожидать от безупречно величественного и далекого Высшего Существа.