Петр Крикунов - Казаки. Между Гитлером и Сталиным

20—30-е годы также очень сильно ударили по казакам как некой социальной общности. Однако уже с середины 30-х годов советское правительство вновь обратило внимание на казачество как на особую национально-сословную общность: казакам было вновь разрешено служить в армии, начали создавать небольшие казачьи части, казаки принимали участие в парадах (в своей традиционной униформе) и т. д. Хочется поспорить с исследователем данной проблемы Н.Ф. Бугаем, который безосновательно делает вывод, будто «огромные потери в Гражданской войне, затем в ходе коллективизации и в результате других предпринимаемых мер со стороны Советов и большевистской партии, привели в конечном результате к значительной нивелировке между казаками и другими группами населения» [14] Бугай Н.Ф. Казачество России: отторжение, признание, возрождение. С. 56. . История Великой Отечественной войны не подтвердила выводы исследователя. Огромное количество казаков, воюющих в рядах Советской армии против захватчиков, ощущали себя не безликими воинами, а наследниками славы своих прославленных предков и шли на смерть с осознанием того, что продолжают дело своих отцов и дедов. Важно отметить, что произошло это не благодаря, а скорее вопреки всем действиям советской власти в 20—30-е годы. Казаки, воевавшие в рядах германской армии, также ощущали себя особым сословием или даже национальностью, ведущей «справедливую» борьбу за освобождение своих земель от поработителей.

Как уже было сказано, в рядах Белого движения именно казачество было наиболее непримиримым врагом советской власти. Неудивительно, что довольно значительная его часть после поражения в Гражданской войне предпочла тяготы и лишения эмиграции компромиссу и сотрудничеству с большевиками.

Среди двухмиллионной российской эмиграции казаки занимали особое место. В общей своей массе они были частью так называемой военной эмиграции, многие входили в состав врангелевских воинских частей за границей, например, в Донской корпус под командованием Ф.Ф. Абрамова, а позднее — в Русский Общевоинский союз (РОВС), некоторые служили в Югославской пограничной страже и югославских строительных войсках (примерно 7 тысяч кубанцев и донцов), во Французском иностранном легионе, наемниками в Китайской армии. В 30—40-х годах XX века казачья эмиграция на время попала в центр внимания многих европейских разведок. Европейские государства планировали воспользоваться их услугами в деле свержения большевистского режима в СССР или для наведения порядка на собственных территориях.

На фоне интенсивного процесса расказачивания в Советском государстве казаки-эмигранты стремились к сохранению своей культуры, обычаев и традиций и делали для этого очень многое. Особенно это было характерно для донцов и кубанцев, которые на чужбине бережно хранили реликвии и регалии своих предков; всемирную известность получили хоры донских и кубанских казаков, которые знакомили русскую диаспору и многих иностранцев со старинными казачьими песнями и духовным пением. Наиболее показательным примером казачьей жизни за рубежом стали казачьи станицы в Болгарии, правительство которой разрешило въезд в страну 14 тысячам казаков. Столица этой страны город София превратилась в своеобразную европейскую столицу казаков.

Казачье командование в Болгарии активно пыталось решить вопросы организации и обучения войск, укрепления дисциплины и поднятия боевого духа. Был даже заключен договор с начальником штаба болгарской армии, по которому предусматривалось сохранение русской армии в Болгарии и право ношения формы. Частям предоставлялись помещения, паек и обмундирование. Предусматривалось участие казаков во всевозможных государственных и общественных работах (строительные, дорожные и т. д.), открывались казачьи школы и училища, в которых подрастающим казачатам рассказывали о славной истории их предков.

В условиях эмиграции в наибольшей степени проявились такие качества казаков, как взаимная поддержка, чувство локтя, способность выстоять в экстремальных условиях. Во Франции, Чехословакии, Китае и других центрах казачьего расселения создавались и действовали казачьи станицы и союзы, благотворительные и студенческие организации и объединения. Неслучайно бывший член Государственной думы князь П.П. Долгоруков писал в 1928 году: «В эмиграции мы оценили солидарность и спаянность казаков, выгодно отличающую их от общерусской „людской пыли“ [15] Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов н/Д, 1992. С. 39. .