Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

28 декабря 1774 г. такую же аудиенцию Екатерина Великая дала Эммин-паше [5], Ибрагим-паше [8] и группе старших офицеров, входивших в свиты обеих сераскиров. При этом турки «приносили усерднейшие свои благодарения», и кто-то из пашей даже воскликнул: «О Боже! Если ты еще не создал рая для женщин, сделай это немедленно, чтобы там нашлось место для этой императрицы!» [237].

Подорожная на проезд от Курска до Харькова, выданная трехбунчужному Ахмет-паше 8 сентября 1912 г. (ГАХО. Ф. 3. Оп. 19. Д. 176. Л. 72.)

Помимо монарха и наследника престола, благодарности выражались отдельным министрам, генерал-губернаторам и губернаторам, командующим армиями и военными округами, губернским и уездным воинским начальникам, а также иным лицам. При этом некоторые считали нужным поблагодарить этих людей, как минимум, дважды: сначала непосредственно перед отъездом из пункта интернирования, а затем уже письменно с дороги и (или) по прибытии на родину (см. благодарственные письма отдельных пашей и их близких родственников, приведенные в Приложениях 10–12) [238].

Не забывали генералы выразить признательность и своим новым, приобретенным в России знакомым, а также российскому народу в целом. К примеру, дивизионный генерал Гасан-паша [74] накануне своего отъезда из Могилева «дал бал», на котором «присутствовала самая избранная публика, состоявшая из нескольких офицеров действующей армии, прибывших сюда (в Могилев — В.П.) для поправления здоровья, некоторых представителей нашей администрации, близких знакомых Гасана-паши и нескольких дам нашего «высшего общества». Дивизионный генерал Омер-паша [76] дал пространное интервью одной из Черниговских газет. К сожалению, редакция по каким-то причинам не поместила его полный текст, ограничившись лишь тем, что генерал «в самых теплых выражениях отзывался о русских, и не находил достаточно слов, чтобы охарактеризовать свою обстановку в плену». Как всегда, несколько своеобразно повел себя маршал Осман-паша [90]: накануне отъезда из Харькова он попросил редакцию местной газеты «поблагодарить от его имени всех русских за оказанные ему любезности» и посетил несколько военных госпиталей, где раздал больным и раненым солдатам (и российским, и турецким) 5 тыс. папирос [239].

• Существенной особенностью репатриации, в отличие от эвакуации, было то, что приставы при пашах зачастую просто отсутствовали, особенно с конца XVIII в. Вернее, их функции выполняли начальники конвоя, которые, во-первых, не были постоянными, а менялись в каждом губернском городе, а во-вторых, по своим деловым и моральным качествам не всегда соответствовали роли приставов, т. к. нередко назначались из числа далеко не самых образцовых офицеров внутренних гарнизонных частей. О том, к чему все это могло привести, красноречиво говорит рапорт прапорщика Харьковского гарнизонного батальона Базарова на имя Слободско-Украинского губернатора И. И. Бахтина от 8 сентября 1812 г., который мы приводим ниже лишь с незначительными сокращениями, сохраняя, по возможности, орфографию подлинника:

«По данному мне предписанию от вашего превосходительства о следовании с военнопленными турками с 332 человеками с которыми прибыл я вчерашнего числа в село Люботин, и по требованию меня к себе три бунчужный паша Магмет (Предположительно, это был Серур Мегмет-паша [35] — В.П.) с принадлежащими бумагами <���…> выше писанный паша начал мне приказывать требовать сверх положенных лишних подвод. Но я ему отвечал: буде можно дадут, в прочем излишних сверх положенных не могу взимать. Выше писанный паша сфатясь с постель комнаты и вырвал в меня с рук выше писанный паша бумаги бросил на постелю, потом сфатил меня за грудки и вытолкал к дверям, а после велел меня туркам вывесть с квартиры, почему и остаюсь с командою [в] выше писанном селе впредь до повеления от вашего превосходительства, и заболел я в грудях тяжело застарелою болезнью от ушиба лошадиного, и не могу следовать в путь во ожидании вместо меня другого офицера, о чем вашему превосходительству сим честь имею донести».

Определенный интерес представляет и срочное предписание И. И. Бахтина новому начальнику конвоя от 9 сентября 1812 г.: «Остановка партии в слободе Люботин произошла от неудовольствия на него, Базарова, <���…> трехбунчужного паши <���…>. Рекомендую Вам, в отвращение такового ж его неудовольствия, при следовании с ним обходиться сколько возможно снисходительнее и с уважением, оказывая возможным его требованиям надлежащее пособие и деятельность».