Виталий Познахирев - Турецкие генералы и адмиралы в русском плену (XVIII - XX вв.)

Таблица 21

Турецкие генералы, находившиеся в русском плену и репрессированные по возвращению на родину [251]

Кроме того, исходя из желания паши «основать жительство свое в Таврической области», императрица дала указ Таврическому губернатору «назначить в Симферополе или по близости сего города приличное здание для пребывания его (Батал-паши — В.П.) при Вашем назрении. А для поселения людей, выводимых им из отчизны своей, отвесть ему до 10000 десятин удобной земли [252] и вообще всякое ему подавать пособие». При этом небезынтересно отметить, что Управляющий кабинетом императрицы генерал В. С. Попов тут же направил губернатору свой «комментарий»: «В рассуждение посылаемого ныне к Вам высочайшего указа об отводе десяти тысяч десятин земли Батал-бею, за нужно нахожу Вам приметить, что тысяч девять следует дать ему на степи по ту или другую сторону Перекопа, внутри же города или в окрестности города губернского, довольно с него будет одной тысячи или много двух, так, чтобы всего выходило десять тысяч десятин».

Однако провести пашу российским чиновникам не удалось. Прибыв на место и убедившись в том, что ему дали «за Перекопом близ Днепра в дикой степи землю, которая ни на что не способна», он тут же пожаловался императрице и получил другой, «более земледельческий участок» [253].

Оценивая все изложенное, надо заметить, что с юридической точки зрения действия Екатерины Великой были далеко небезупречны, поскольку традиционно любой турецкий пленник мог остаться в России лишь при условии его предварительного добровольного перехода в православие. (Применительно к данному случаю это предусматривалось ст. 8 Ясского мирного договора от 29 декабря 1791 г. (9 января 1792 г.), приведенной в Приложении 13) [254]. Однако, судя по всему, Батал-паша и его сын менять вероисповедание не пожелали, а русские не стали на этом настаивать, что дало турецкой стороне основания требовать возвращения обоих на родину. И результаты этих требований сказались уже в 1793 г., когда Таяр-бей вступил в конфликт с отцом и, явно нарушая данную им присягу, засыпал Стамбул письмами, в которых утверждал, что попал на русскую службу по принуждению и умолял забрать его из России, где он «пребывание свое ныне имеет в скуке, горести и печали». Об итогах его ходатайств говорит нота Коллегии иностранных дел, направленная послу Турции в России 11 января 1794 г.: «Что касается до Таяр-бея, сына Батал-паши, [то] известно, что он при самом получении отпуска (т. е. с началом репатриации — В.П.) в числе прочих сам тем не воспользовался, но пожелал остаться при отце своем и вступить в высокославную ее императорского величества службу, в которую и принят полковником в рассуждении его знатной породы. Сей милости монаршей учинился он потом недостойным гнусными своими поступками, по которым в силу законов хотя и заслуживал смертную казнь, но по сродному ее императорскому величества великодушию, столь легко наказан, что исключен токмо из службы, которой он недостойным оказался и выгнан из пределов высочайшей империи всероссийской» [255].

После отъезда сына Батал-паша жил, в основном, в Крыму, приезжая в столицу лишь летом, а в остальное время года сдавал свой Петербургский дом квартирантам из числа гвардейских офицеров. Опасаясь, что в результате каких-либо интриг он попадет в опалу и будет выдан Турции, генерал всячески демонстрировал лояльность России. В частности, все адресованные ему письма он пересылал статс-секретарю императрицы генералу П. И. Турчанинову, дабы тот мог ознакомиться с их содержанием, а на регулярные предложения Порты вернуться на родину неизменно отвечал, что «чувствуя непрестанно щедроты и милости излиянию подобные от ее императорского величества всеавгустейшей российской императрицы я по конец жизни моей желаю остаться под высоким ее покровом верным и признательным ее подданным». В какой-то момент паша даже выразил готовность лично «беспокоить турок со стороны Персии», но, похоже, эта инициатива была оставлена Петербургом без внимания [256].