Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Что это было действительно началом войны, видно по двум характерным актам, ознаменовавшим приход Фердинанда к власти в 1617 г.

Во-первых, в порядке урегулирования внутригабсбургских династических проблем, ландграфство Эльзас было передано из рук австрийских Габсбургов в руки испанских Габсбургов, т. е. отошло под власть Испании. Испанские войска вступили также в Швабию и Тироль. Передача Эльзаса испанцам была первым шагом той политики, в результате которой Франция через какие-нибудь пять лет окажется буквально «внутри» Испании: почти вся ее западная граница будет охвачена испанскими плацдармами. Иными словами, это был важнейший военно-стратегический шаг, который сам по себе был достаточен для того, чтобы вызвать европейскую войну, — если бы Франция была способна тогда к активной защите своих национальных интересов. Но она целиком была в руках «умиротворителей».

Второй акт, ознаменовавший приход Фердинанда Штирийского к власти, — приказ о закрытии протестантских церквей и запрещении проповедей в двух небольших городах Чехии: Броумове (Браунау) и Гробе (Клостерграб). Вопрос был не нов, спор между аббатством в Броумове и протестантской общиной тянулся уже с 1611 г., но Клезль и император Матвей медлили с окончательным решением, остерегаясь задеть чешские вольности. Новый чешский король Фердинанд использовал этот повод, чтобы бросить вызов чешскому протестантизму, вернее — последним остаткам независимости чешского государства и чешского народа: И–13 декабря 1617 г. протестантская церковь в Броумове была закрыта, в Гробе — разрушена.

Таким образом, представление, что Тридцатилетняя война началась в 1618 г. с пражской «дефенстрации», надо признать неточным. Она началась в конце 1617 г. актами агрессии Фердинанда Штирийского, без пяти минут императора, в отношении Франции — вовне Империи, а в отношении Чехии — внутри Империи.

Если в отношении Франции расчет, что дело пройдет безнаказанно, оказался правильным, то в отношении Чехии Фердинанд жестоко ошибся. Он получил тут неожиданно мощный отпор. Это был роковой просчет, в известной мере предопределивший судьбу Тридцатилетней войны. Чешский народ проявил такую колоссальную силу сопротивления, которая совершенно смешала габсбургско-католические карты. Из-за этого непредвиденного сопротивления пролог войны, который по планам должен был быть, по-видимому, молниеносным, затянулся надолго, принял характер длительной междоусобной войны внутри Империи, — а это дало угрожаемым европейским державам время, чтобы выйти из летаргии и организовать отпор агрессору. Иными словами, в чешском восстании уже отдаленным образом таится проигрыш Габсбургами всей войны, неудача всего плана «похищения Европы».

Сначала события в Броумове и Гробе могли казаться местными инцидентами и даже недоразумением. Но когда депутаты Броумова, обратившиеся с жалобой в Прагу к наместнику короля Фердинанда, были посажены в тюрьму, когда коллегия дефензоров и собрание протестантских депутатов в Праге, заявив наместникам протест против нарушения императором дарованных чехам вольностей, получили холодный отрицательный ответ, когда, наконец, на обращение в Вену к самому Фердинанду последовал еще более резкий отказ, — тогда стало ясно, что то была перчатка, брошенная Фердинандом чехам и всему миру. Фердинанд со своими иезуитами был уверен, что чехам придется склонить голову перед католическим натиском, так как европейские державы в настоящий момент не придут им на помощь и пожертвуют ими во имя «умиротворения» [119] Тарiе V.-L. La politique etrangere de la France et le debut de la guerre de trente ans (1616–1621). Paris, 1934. . Но протестантские дворяне Чехии во главе с графом Турном наивно верили, что помощь придет и из Англии, и из Франции, и из Савойи, и из Трансильвании, и, прежде всего, от Протестантской унии. В этой вере они и почерпнули мужество для сопротивления. В мае 1618 г., несмотря на запрещение от имени императора, в Праге снова было созвано собрание протестантских депутатов сословий. Это значило, что вызов принят [120] О чешском периоде Тридцатилетней войны см. новую публикацию документов: Der Beginn des Dreissigjahrigen Krieges. Der Kampt um Bohmen. Quellen zur Geschichte des Bohmischen Krieges (1618–1621). Hrsg. von M. Toegel [u. a.]. Praha, 1972. .

Волнения и беспорядки, направленные против католиков, уже начинались по городам и деревням Чехии. Это была вторая причина, вселявшая смелость в чешскую знать: уверенность в широкой поддержке. Впрочем, эта же причина — угроза активных самостоятельных выступлений народных масс — как раз привела часть из них, подобно Альбрехту Валленштейну, к поддержке немцев, к предательству чешских национальных интересов. В самой Праге, где заседало собрание сословий, было особенно бурно. 23 мая вооруженные горожане вышли на улицы, началось открытое восстание. Вместе с вооруженной толпой чешские протестанты-аристократы силой проникли внутрь старинного пражского дворца — резиденции десяти наместников, которые правили Чехией во время отсутствия императора. Среди этих наместников было два давних и махровых деятеля католической реакции — Мартиниц и Славата. С ними расправились «по старинному чешскому обычаю», тем способом, каким некогда началась гуситская война: их выбросили из окна (дефенстрация).