Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Что касается инструкции, как отвечать на расспросы, то тут во втором наказе лишь одно существенное дополнение к первому: с турецким султаном не только дружба, «но хочет турецкий султан с царским величеством стоять на общего недруга на польского короля совместно». Сообщается также, что царские послы сейчас отправлены в Данию и Голландию [713].

Приложены далее грамоты и от Михаила Федоровича и от Филарета Никитича по отдельности к Марии-Элеоноре и к Христине. Здесь еще усилен мотив, что Густав-Адольф погиб в мужественной и победоносной борьбе «против общих наших врагов и супостатов — римской веры еретиков», как за свое государственное дело и за свою веру, так и «за весь народ немецких государств евангелической веры» [714]. В приложенных образцах крестоцеловальной записи о смерти Густава-Адольфа сказано: «Убили его на бою императоровы люди — неприятели всего христианства» [715].

С дороги «великие послы» слали в Москву информацию о решениях шведского риксдага продолжать войну в Германии, где канцлер Оксеншерна и курфюрст Саксонский стоят и ведут бои против имперцев. На всех этих отписках видим пометы, характеризующие высокое внимание: «Государь и святейший государь-патриарх слушали» [716].

В шведском архиве имеется письмо королевы и Государственному совету в Стокгольм от высшего должностного лица в Нарве Нильса Ассерсона от 23 марта 1633 г. Написал-де ему воевода из Новгорода, что следует в Швецию русское посольство. Послов сопровождают 42 человека. Из Нарвы они будут доставлены в Стокгольм морем, однако раньше конца апреля — начала мая навигация не откроется. Впрочем, новгородский воевода пишет, что посольство считает необходимым переждать в Новгороде четыре-пять недель, так что корабль к тому времени может быть зафрахтован. Послы будут встречены на границе, и сам Ассерсон обеспечит им подобающий прием и наилучшее жилье [717].

«Великое посольство» прибыло в Стокгольм 4 июня 1633 г. Отныне мы уже располагаем параллельными источниками: из русских и шведских архивов.

В донесении от 8 июня послы описывают свой торжественный въезд в шведскую столицу. В другой отписке сообщают шведские политические новости. Из них для Москвы самым главным было то, что королевой окончательно выбрана малолетняя Христина и что правителями при ней будут Габриель Оксеншерна, Яков Делагарди, Карл Карлссон, Пер Банер, тогда как «королеве Марии-Элеоноре в государственных делах владетельства не будет, и нигде ее имени не именуют» [718]. Это был ясный и недвусмысленный знак отказа от продолжения политики Густава-Адольфа!

Далее послы сообщают, что канцлер Аксель Оксеншерна находится сейчас в Германии. Прилагается печатная брошюра («вестовая тетрадка») на немецком языке о текущих международных новостях, в том числе о посещении шведского канцлера приезжавшим послом из Польши. Б. И. Пушкин с товарищами проверили эту тревожную новость по нескольким каналам. От какого-то информированного стокгольмского горожанина они узнали, что действительно после смерти Густава-Адольфа в Германию к шведскому канцлеру и войску приезжал посол короля Владислава просить, чтобы Швеция не нарушала перемирия до истечения его срока; подробности и результаты переговоров не известны, но для продолжения или закрепления их сейчас из Гданьска в Стокгольм едет другой польский посол. Тотчас Пушкин с товарищами неофициально («разговорным обычаем») обратились за разъяснениями к приставленному к ним чиновнику («приставу»), и тот, очевидно, следуя инструкции, подтвердил слух о едущем в шведскую столицу польском после, сообщив при этом, что есть уже правительственное распоряжение по прибытии посла на лифляндскую границу узнать, «с чем он идет», и, если он идет просить о приобщении Шведского государства к Польскому, не принимать его, а если идет поздравить королеву и говорить о соблюдении перемирия, «и с тем польского посла в Стокгольм пустят и посольство у него выслушают» [719].

Встревоженные всем этим русские послы принимают тайное решение, чтобы им обогнать соперника — «быть на посольстве и в ответе до приходу польского посла». Соответственно передали через приставленного чиновника просьбу ускорить прием. Однако вельможи через него же ответили весьма неопределенно, что примут лишь «после Троицы» без указания дня. По запросам, которые шлют послы в Москву, как поступать в случае несогласия шведов-, видно, что они потеряли надежду включить в крестное целование русско-шведское двустороннее обязательство относительно войны и мира с Польско-Литовским государством [720].