Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Прямая дипломатическая задала «Великого посольства» сводится почти к одному предложению — подтвердить с обеих сторон крестным целованием вечный Столбовский мир. К нему делается лишь добавление: правители Швеции обязуются не только хранить мир между двумя государствами, но и на общих врагов, а именно на нового польского короля Владислава и на Польско-Литовское государство воевать совместно и без взаимного согласования, т. е. сепаратно, мира не заключать. Крестоцелование придало бы этому соглашению международную гласность [710]. Лишь после того, как шведские правители крестоцелованием подтвердят искренность своих намерений, «великие послы» могут вернуться к содержавшейся еще в первом наказе истории русско-польского конфликта. Здесь добавлена история русско-шведских переговоров, начиная с приезда Мониера и Бенгарта в 1629 г. Тут воспроизведены шведские разоблачения о «злом умысле» польского короля с императором и напой против Швеции, Дании, Московского государства и других государств, побудившие московское правительство не ждать истечения перемирия и начать 3 августа 1632 г. войну с Речью Поено литой. Затем следует перечень уже возвращенных русских городов и тех, что еще остались у противника, и призыв к шведским королеве и королевне, памятуя союз Густава-Адольфа с Михаилом Федоровичем, воевать против Владислава и не заключать сепаратного мира [711].

Но, по-видимому, главная задача послов состояла теперь в том, чтобы узнать подлинную политическую обстановку в Швеции, Германии, Польше. Очень подробно разработан список вопросов о военно-политической ситуации в Германии после смерти Густава-Адольфа: кто его преемник, «до коих мест» (т. е. до каких результатов) он завещал вести войну, и не велел ли он шведам после себя с императором помириться, а если велел, то на каких условиях? Если же и вперед чаять войну, на чьей стороне преимущества, кто и чем помогает шведской армии, где она сейчас стоит, где и с каким результатом закончились последние бои, где находится император и кто командует его армией?

Другая группа вопросов относится к внутреннему положению Швеции. Единодушна ли поддержка Марии-Элеоноры и Христины или возможны «рознь и несогласие» (о чем посольство уже прослышало в пути), и при каких королевах кто именно «из близких или из думных людей» будет на деле «владеть и править».

Но что особенно тревожит русское правительство, это возможность претензий на шведский престолов обход этих «прямых наследниц», со стороны польской линии династии Ваза. На обороте нескольких листов вписана даже специальная инструкция, что делать послам, если к моменту их прибытия в Стокгольм на шведском престоле окажется уже утвержденным кто-либо иной. Наказ исполнен тревоги. Если и не прямой захват сыновьями Сигизмунда III шведской короны из слабых женских рук, то нет ли послов, посланников, сношений и, в частности и в особенности, «нет ли у них в тех их сношениях которого лихого дела и посягания на Московское государство». Именно это Пушкину, Горихвостову и Неверову надлежит узнавать «всяким радением», «накрепко».

Итак, одновременно выступают два опасения: примирение шведов с императором и сближение их с Польско-Литовским государством против Московского государства. Тем самым вырисовывается уже союз трех государств в войне с Россией. Если шведы, прекратив войну в Германии, развязали бы руки императору, он тотчас усилил бы политическую, финансовую и военную поддержку Польско-Литовскому государству, терпящему бедствия на восточных и южных рубежах. «Польские королевичи Владислав с братьями с императором римским ныне сносятся ли, а если сносятся, то о чем, и на Московское государство император польским королевичам Владиславу и братьям его помогает ли чем-либо, а если помогает, то чем, людьми или казною». В мышлении московских политиков, — может быть, кн. И. Б. Черкасского — вырисовывается, как видим, грозный исторический опыт: польско-шведская интервенция, издали подпираемая империей. А могут присоединиться и еще какие-нибудь союзники. «Да и про иные государства им, послам, проведывать же, нет ли нынче вновь сношений у иных государств в польскими королевичами Владиславом и его братьями, а если есть, то о чем, и не хотят ли какие-либо государи польским королевичам против Московского государства помогать, а коли хотят, кто, чем хочет помогать, людьми или казною» [712]. Нависает предвидение целой вражеской коалиции. Это надо вспомнить, когда речь пойдет о заключении в следующем году, после смерти Филарета Никитича, мира на речке Поляновке с Польско-Литовским государством.