Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Однако Лаузиц был лишь транзитной территорией. Вопрос о Чехии был неизмеримо сложнее. «Взаимопонимание» между саксонской и имперской политикой в отношении Чехии тоже может быть отмечено. Валленштейн вступил в прямые сношения с курфюрстом Саксонским и его главнокомандующим Арнимом. С одной стороны, Валленштейн, кровно обиженный на императора за свою отставку, живя в Чехии в качестве некоронованного правителя, передавал Густаву-Адольфу, что, ничего не требуя для себя лично, он готов общими усилиями опрокинуть австрийско-испанский дом и изгнать Фердинанда II куда-нибудь в Италию. Он предлагал даже конкретный план совместных военных действий. С другой стороны, не исключено, что могла состояться и та или иная сделка даже между Веной и курфюрстом Саксонским, если бы Валленштейн и Арним могли оторвать его от союза с Густавом-Адольфом. Но все это были нереальные планы, ибо курфюрст, подойдя с войском к границам Чехии в качестве освободителя, уже не был далее хозяином развертывавшихся событий и не в силах был направить их по своему усмотрению. В Чехии он оказался в том же положении, в каком Густав-Адольф был в Северо-Восточной Германии: самых минимальных, пусть даже символических военных действий против имперцев было уже достаточно, чтобы развязать народные силы.

Нам надо отступить на несколько лет назад, чтобы представить себе эти силы.

Буржуазные историки традиционно повторяют тезис, будто чешское крестьянство не принимало участия в борьбе 1618–1620 гг. и этим способствовало утере Чехией национальной независимости. Факты говорят совсем о другом. Летом 1620 г., незадолго до битвы у Белой Горы, несколько тысяч чешских крепостных крестьян собрались в окрестностях Табора. Они требовали, чтобы их освободили от крепостной зависимости и чтобы были прекращены бесчинства солдат [654]. Чехию погубили не крестьяне, а дворяне, отказавшиеся в критический момент отменить крепостное право, когда крестьянское движение разгорелось.

Историографическая традиция так выпятила вперед катастрофу при Белой Горе, что существует распространенное убеждение, будто с нее прекратилось и чешское сопротивление габсбургско-католическому феодально-реакционному натиску. На самом деле оно шло по восходящей линии вплоть до 1632 г.

В течение 20-х годов возраставшая борьба чешского народа была направлена против четырех основных видов гнета: во-первых, против еще более усилившегося крепостничества при сменившихся в значительной части помещиках; во-вторых, против налогового обложения; в-третьих, против военных гарнизонов и постов — наиболее прямого выражения иноземного насилия; в-четвертых, против католической реакции и религиозных преследований. Последний пункт, религиозный, в глазах буржуазных авторов незакономерно заслоняет все остальное, хотя и бесспорно, что он имел большое значение. Борьба за сохранение своей веры, — против католических миссионеров и иезуитов, любыми средствами «обращавших» чехов в католицизм, стала действительно в немалой мере знаменем сопротивления чешского народа своим угнетателям.

Дворяне и горожане, не желавшие принять католицизм, могли эмигрировать. Крестьяне были прикованы к своим нивам нуждой и к своим помещикам — крепостным правом. На месте, в глубине Чехии, разыгрывалась упорная повседневная борьба, стоившая жизни многим притеснителям и миссионерам. Подчас крестьяне с демонстративной легкостью «обращались» в католицизм, чтобы втайне сохранить старую веру, подчас их принуждали страшными насилиями, призывая войска, чтобы подавить их сопротивление. В Нетворжиче, возле Праги, крестьяне несколько лет давали отпор миссионерам и скрывались от них в лесах; на них делали облавы, в конце концов захватили их стада, тогда они, вооружившись вилами и кольями, ворвались в бург и отбили свой скот; сам Павел Михна, один из крупнейших после Валленштейна новых землевладельцев Чехии, прибыл на место со значительным войском и кровавой расправой завершил «обращение». В Рожмитале, чтобы узнать зачинщиков сопротивления, часть крестьян бросили в тюрьму, тогда остальные ушли в леса; ничего, успокаивал иезуит Кочел, подождем зимы, мороз заставит их вернуться домой, и тогда мы их обратим!

Особое упорство крестьяне проявляли на востоке и северо-востоке Чехии. На границе Лаузица их так и не удалось обратить в католичество вплоть до середины XVII в. Валленштейн, главные владения которого находились на севере Чехии, вокруг Итчины и Фридланда, несмотря на тысячи уловок призванных им иезуитов, спектакли, чудеса и т. д., несмотря на аресты и колесования крестьян, захваченных на евангелистских собраниях, несмотря на бесчинства солдат, добился лишь того, что многие его деревни наполовину опустели, но почти никто не был обращен. Среди народа распространились визионеры, пророки. Их лейтмотивом было: не может быть, чтобы бог оставил свой народ, он просто подвергает испытанию его верность и стойкость.