Владимир Кучкин - Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.

В исторической литературе уже давно было обращено внимание на два свидетельства. Одно из них — летописное и относится к 1474 г. Под этим годом летописи сообщают, что "тое же зимы продаша великому князю Ивану Васильевичю князи Ростовьские свою отчину, половину Ростова съ всѣмъ, князь Володимеръ Андрѣевичь и братъ его князь Иванъ Ивановичь и съ всѣми своими дѣтми и з братаничи; князь же великий, купивь у нихъ, дасть матери своей ту половину, великой княгини Марьи" [1637]. Другое свидетельство более раннее. Оно содержится в духовной грамоте великого князя Василия Васильевича, составленной между 3 мая 1461 года и 27 марта 1462 года. В своем завещании Василий Темный передавал своей жене, т. е. той же Марии Ярославне, "Ростов и со всѣмъ, что к нему потягло, и с селы своими, до eѣ живота. А князи ростовские, что вѣдали при мнѣ, при великом князи, ини по тому и деръжат…" [1638]. Из сопоставления известий следует, что уже великий князь Василий Васильевич владел половиной Ростова [1639]. Но какой? Двоюродные братья Владимир Андреевич и Иван Иванович Ростовские были правнуками Константина Васильевича [1640]. Следовательно, отчиной братьев являлась Борисоглебская половина Ростова, которая и была уступлена Ивану III. Отсюда вытекает, что Василий Темный владел Стретенской половиной города.

Долгое время существовала догадка, будто Стретенская половина Ростова была впервые приобретена великим князем Василием Дмитриевичем [1641]. Но А.Н. Насонов нашел летописец, в котором после известия о продаже части Ростова в 1474 г. пояснялось, что "первая же половина Ростова к Москвѣ соединися при великомъ князѣ Иване Даниловичѣ" [1642]. Получение Иваном Калитой половины Ростова следует датировать временем около 1332 г. и связывать с теми внутренними изменениями в Ростовском княжестве, которые последовали за смертью в 1331 г. князя Федора Васильевича и привели к возвышению его брата Константина [1643]. С конца 30-х и по начало 60-х годов XIV в. Константин Васильевич постоянно упоминается в летописях с прозвищем "Ростовский", только он возглавляет ростовские полки, преимущественно он присутствует на междукняжеских съездах и ездит в Орду [1644], т. е. ведает всеми военными и дипломатическими делами княжества.

Стретенская половина Ростова не стала наследственным достоянием московских князей. Ростов не упоминается как московская отчина в духовных грамотах Ивана Калиты, его сыновей и внука Дмитрия [1645]. Очевидно, обладание Стретенской половиной Ростова было привилегией только великого князя Владимирского. Но поскольку стол великого княжения во Владимире с начала 30-х по конец 50-х годов XIV в. занимали исключительно князья московского дома, они и распоряжались этой частью Ростова. Как следствие такого положения следует рассматривать приобретение в Ростове Иваном Калитой с. Богородичского, превратившегося уже в отчинное владение его сыновей [1646].

Итак, в 30 — начале 60-х годов XIV в. в Ростовском княжестве, с одной стороны, создаются очаги великокняжеских и собственно Московских владении и усиливается влияние великого князя [1647], с другой — упрочивается власть Константина Васильевича, который долгое время выступает единственным главой своей земли [1648]. Происходит нечто подобное тому, что ранее отмечалось в истории Нижегородского княжества, где союз Дмитрия Константиновича старшего с Москвой привел на первых порах к стабилизации внутреннего положения в княжестве.

Но объединительные тенденции в Ростове, отражавшиеся в деятельности местного князя, вступали в противоречие с объединительной политикой московских князей. И когда в 1360 г. малолетний Дмитрий Московский не получил ханского ярлыка на Владимирское великое княжение, князь Константин Ростовский захватил город. Краткое известие об этом ("князя Костянтина весь Ростовъ") помещено в летописных сводах сразу же за сообщением о приходе из Орды с пожалованием в Галич князя Дмитрия Борисовича [1649], что наводит на мысль о передаче "всего Ростова" Константину по ханскому ярлыку. Под "всем Ростовом" следует разуметь, видимо, не только собственно город Ростов, но и все Ростовское княжество в целом, где были владения московских князей. Решившись на столь крутой шаг внутри княжества, Константин Ростовский изменил и свою политическую ориентацию в общерусских делах. Теперь он выступает заодно с великим князем Владимирским Дмитрием Суздальским [1650]— соперником московского князя.

Но когда в 1363 г. Москва окончательно взяла верх над Дмитрием, настала очередь и его ростовского союзника. В одном из ранних летописных сводов после рассказа об изгнании москвичами Дмитрия Суздальского из Владимира было записано: "Тако же надъ Ростовьскымъ княземъ" [1651]. Хотя фраза очень лаконична, она позволяет строить некоторые догадки относительно каких-то акций правительства Дмитрия Московского против Константина Васильевича. Более определенные сведения на этот счет сохранились в ростовском летописании. Под тем же 1363 г. там сообщалось, что "князь Андрѣй Федоровичь приѣха изъ Переяславля въ Ростовъ, а съ ним князь Иванъ Ржевский съ силою" [1652]. Комментируя это известие, А.В. Экземплярский писал, что "Ржевские, как известно, служили московским князьям, следовательно, и "великая сила", шедшая с кн. Ржевским, была силою московскою, данною Андрею в помощь против его дяди" [1653]. Хотя довод А.В. Экземплярского о службе Ржевских Москве и слаб [1654], его основной вывод верен. Переяславль с 1362 г. был под контролем Дмитрия Московского, он являлся частью его великокняжеской территории, и потому приход оттуда князей Андрея, сына ростовского князя Федора Васильевича, и Ивана Ржевского в Ростов ясно показывает, что за их спиной стояла Москва [1655]. Да и "сила великая" не могла быть самостоятельно собрана ни Андреем Ростовским, ни Иваном Ржевским.