Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

На этой почве завязался спор, принявший весьма острый характер. Я заявил, что считаю подобную постановку вопроса совершенно недопустимой. С одной стороны, самое увольнение в отставку членов Государственного совета по назначению без прошения противоречило бы действующему, никем не отмененному Учреждению Государственного совета. С другой стороны, означенные члены Совета, как лица, числящиеся на государственной службе, на общих основаниях приобрели право на пенсию, какового права их нельзя лишить. Что касается размера пенсий, то формально таковой по закону устанавливается применительно к каждому отдельному случаю по усмотрению верховной власти; фактически же практика выработала известные общие нормы, с которыми было бы несправедливо не считаться. Было указано и на то, что многие назначенные члены Государственного совета, в случае внезапного лишения их не только жалованья, но и пенсий, могут очутиться в чрезвычайно тяжелом материальном положении. Наконец, что касается ссылки на принадлежность всех назначенных членов Совета к крайнему реакционному лагерю, то это ссылка, во 1-х, объективно совершенно неверна, и во 2-х, никоим образом не может служить оправданием предлагаемой явно незаконной и несправедливой, по существу, меры.

Керенский все же продолжал настаивать на своем. К нему определенно присоединились как раз два наиболее правых члена Временного] правительства, обер-прокурор Св[ятейшего] правительствующего] синода В. Н. Львов и государственный контролер Годнев, которые открыто стали выражать свое возмущение, что Вр[еменное] правительство заставляют терять столько драгоценного времени по такому нестоящему поводу. Остальные министры хранили загадочное молчание.

Дело стало принимать явно неблагоприятный оборот. Можно было опасаться, что тут же, в состоянии полного безразличия одних и запальчивости и раздражении других, будет вынесено непоправимое постановление. Чтобы выиграть время и оттянуть решение, я бросил мысль, что есть другой выход, а именно: упразднение самой должности членов Государственного совета по назначению с оставлением всех наличных назначенных членов за штатом, каковой вопрос требует, однако, отдельного рассмотрения. Эта мысль была признана заслуживающей внимания, и в результате весь вопрос за поздним временем был снят с очереди и отложен до одного из следующих заседаний.

Весть о нависшей беде быстро распространилась среди заинтересованных лиц. Кто имел к сему возможность, стал подумывать о новом устройстве своей судьбы. Около этого времени как раз в Министерстве юстиции выдвинулся вопрос о назначении в Сенат, ввиду приближения срока вступления в действие закона о реформе Сената, новых сенаторов. С соответствующими предложениями обратились, между прочим, к А. Ф. Кони и С. С. Манухину. Оба в свою очередь обратились ко мне за советом, принимать ли им эти предложения, или обождать еще. Я, по совести, мог только убеждать их соглашаться, не откладывая: вопрос о сохранении за ними содержания, причитавшегося им как членам Государственного совета по назначению, в лучшем случае оттягивал окончательную развязку на год. Дальнейшее все зависело от Учредительного собрания. Рассчитывать на сохранение прежней конституции верхней палаты, если только таковая вообще уцелела бы, нельзя было ни в каком случае. Оба коллеги согласились со мной и приняли назначение, А. Ф. Кони в уголовный кассационный департамент, С. С. Манухин в первый департамент, где мы с ним впоследствии опять оказались сослуживцами, притом в одном и том же отделении, первоприсутствующим сенатором которого он был назначен.

Через некоторое время я вновь был приглашен в заседание Вр[еменного] правительства по тому же делу, о котором я выше говорил. На этот раз А. Ф. Керенский уже не ставил вопроса о немедленном увольнении в отставку всех членов Государственного совета по назначению, а предложил взамен этого упразднить самую должность, занимаемую ими, с оставлением их всех за штатом. Этим вопрос об окончательной отставке их и вместе с тем пенсионный вопрос откладывался на целый год, что при неблагоприятной общей обстановке казалось мне наиболее желательным. Правда, и новая постановка вопроса косвенно содержала в себе предрешение воли Учредительного собрания. Но об этом уже не приходилось говорить. Спор в данной стадии мог касаться лишь вопроса о том, в каком размере производить оставляемым за штатом лицам содержание, в полном ли размере всего содержания, или только в размере одного жалования в тесном смысле, без квартирных и столовых, как это в виде общего правила устанавливала ст. 574 Уст[ава] о службе по определению от правительства.