Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Последняя глава сочинения Гримма повествует о ликвидации личного состава Государственного совета с окончанием двоевластия и приходом к власти большевиков, для которых, по словам Д.Д. Гримма, «самая идея, положенная в основание закона, была абсолютно чужда» (л. 201). Самым отрицательным образом характеризуя Советы рабочих и солдатских депутатов, как «крикливое, невежественное, лишенное элементарного здравого смысла, сплошь состоявшее по душевному складу своему из скрытых и явных дезертиров и пораженцев» «жалкое скопище», как «охлократию», ставшую «сильным орудием в руках беззастенчивых демагогов» (лл. 202–203), Гримм также критически оценивает и Временное правительство, которое он называет «коллегией олигархов» «с архидемократической душой и парализованной волей» (л. 203).

Формально как учреждения ни Госсовет, ни Дума не были уничтожены, поэтому вопрос об их судьбе должен был решаться на Учредительном собрании. По словам Д.Д. Гримма, ликвидация обеих законодательных палат формально коснулась лишь личного состава. Самыми первыми еще в феврале это ощутили назначенные члены Совета, когда им прекратили выдавать ежемесячное жалование. В марте перестали выдавать суточное довольствие выборным членам и посадили под арест постоянных членов. Поскольку в апреле они еще оставались под арестом, Гримм сделал запрос на имя министра юстиции Керенского, в чем, собственно, обвиняются члены Госсовета и как быть с их жалованием. Ответ был такой, что жалование не платить, а с арестованными впредь поступать «по усмотрению» — формулировка, которую, по словам Гримма, с легкой руки министра юстиции, быстро усвоили Советы.

На заседании нового кабинета Временного правительства под председательством того же Керенского было предложено отправить всех назначенных членов Госсовета в отставку без содержания. Д.Д. Гримм выступил против подобного решения и предложил компромисс: оставить их «за штатом», что давало возможность в какой-то мере обеспечить членов Совета, а в дальнейшем исправить положение и спасти Совет. Решился вопрос курьезно. Помощник управляющего делами Временного правительства А. М. Ону решил облегчить делопроизводство и объединил в журнале заседаний оба предложения (Керенского и Гримма) в одной общей формуле, указав, что «все лица, занимавшие эту должность (назначенные члены Госсовета — Т.Ш .), оставляются за штатом на общем основании, с сохранением полного содержания». Далее Д.Д. Гримм пишет: «Я от всей души похохотал над этим продуктом канцелярской изворотливости и с любопытством и волнением стал ждать, обратит ли хоть кто-нибудь из членов верховного синклита внимание на своеобразную формулировку указанного пункта. Все они подмахнули свои фамилии под журналом, не читая его» (л. 212). Октябрьские события перечеркнули надежды на восстановление прежней деятельности Совета. Был назначен новый комиссар по Госсовету, и Гримм остался не у дел.

Так заканчиваются интереснейшие мемуары профессора римского права Тартуского университета Д.Д. Гримма, в которых отразилось не только время, но и внутренний мир этого истинного осколка старой уходящей России, в эмиграции вновь пережившего все перипетии самого плодотворного периода своей жизни. Стиль и манера повествования записок Гримма окунают нас в университетскую жизнь и атмосферу высшей власти предреволюционного Петербурга. Из текста, писанного тонким бисерным почерком, возникают имена, незнакомые и знакомые, уже вошедшие в историю России. Академическая подготовка автора сказывается в изящном стиле, отработанном русском языке, в логике повествования. Но, кроме логики, есть в этих воспоминаниях нечто большее: есть ощущение соприкосновения времен, и, пожалуй, именно в этом и состоит их несомненная ценность.

Рукопись мемуаров Д. Д. Гримма хранится в Национальном архиве Эстонии в Тарту в фонде Тартуского университета (Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а). Как уже было сказано, она представляет собой набор несшитых двойных листов без обложки. Текст написан черными чернилами. В нем имеются помарки и исправления. Основной корпус мемуаров предваряют три варианта предисловия — один чистовой и два черновых. Они отличаются друг от друга авторской эмоциональностью. Потому при публикации авторский коллектив счел необходимым поместить все три варианта. К сожалению, во втором варианте предисловия некоторые фрагменты текста не удалось расшифровать: они написаны небрежным почерком, с использованием сокращений. Кроме того, в нескольких местах чернила расплылись, что делает совершенно невозможной реконструкцию текста. Нерасшифрованные места специально оговорены в тексте.