Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Любопытно, как меняется авторская позиция мемуариста. Описывая историю создания и выборов в Госсовет, Гримм говорит о себе в третьем лице, подчеркивая объективность своей позиции. Затем в главе «Первые впечатления» (л. 9-13), где речь идет о группировках внутри Совета, в том числе о самой малочисленной «левой группе», куда причислялись, кроме академической курии, некоторые представители земства, дворянства (князь И. Г. Чавчавадзе) и торгово-промышленной курии (П.О. Гукасов) — всего 18 человек, — Гримм ясно дает понять и о своей принадлежности именно к ней и повествует уже от лица этой группы («мы», «нас», «нашей» и т. д.). Только к концу главы, когда выясняется, что Гримма выбрали председателем левой фракции, он переходит на собственный голос: «В результате дальнейших переговоров председателем группы был избран я, занимавший в то время должность декана юридического факультета» (л. 12). Смена голосов в зависимости от позиции автора прослеживается на протяжении всего текста. При этом непосредственный голос автора «я» эксплицитно выражается вначале довольно редко и ближе к концу проявляется вполне. Д. Д. Гримм, как ученый-правовед, историк и последовательный конституционалист (до революции он был в кадетской партии), стремится к объективизации процесса повествования, так как речь идет не о личной судьбе (исключение составляют эпизоды его «войны» с министром Кассо, описание личных обязанностей Гримма в Совете), а о событиях, в которых Гримм, как гражданин России, сам принимал участие или свидетелем которых был. Так, рассказывая о судьбе М.М. Ковалевского, претерпевшего австрийский плен, умершего весною 1916 г., Гримм пишет: «К счастью своему, он не дожил до несказанного несчастья нашей родины, которой он верой и правдой служил всю свою жизнь» (л. 47).

Гримм выступает как опытный мастер политического портрета в рассказах о С.Ю. Витте, А. Ф. Кони, П.А. Столыпине, В.Н. Коковцове. Вот его Витте: «Это была в полном смысле демоническая натура, одновременно и созидательная, и разрушительная. Два демона зараз владели душою С. Ю. Витте: всепожирающий инстинкт властолюбия и крайний, чисто ницшеанский эгоцентризм, не знавший и не признававший никаких моральных сдержек. На службе у этих двух демонов состояли живой, практический ум, сильная, непреклонная воля и необузданный темперамент его. И ум, и воля, и темперамент сами по себе являются чисто формальными душевными свойствами. Содержанием их наполнял обуревающий графа инстинкт властолюбия» (л. 48). Тем не менее Витте симпатизировал либеральным академистам и состоял в числе «тайнобрачных» (так назывались сочувствующие) группы Д.Д. Гримма в Госсовете, поддерживая контакт через М.М. Ковалевского, и использовал их в своей борьбе против проекта строительства Амурской железной дороги (л. 55).

К «тайнобрачным», по словам Гримма, принадлежал и известный русский юрист А. Ф. Кони. Мемуарист пишет: «Его издавна окружал ореол прогрессивного, высоко принципиального и бесстрашного общественного деятеля. Этот ореол с годами все крепнул и превратился в своего рода догмат. Мне кажется такая оценка его личности несколько преувеличенной». Далее, признавая безусловную одаренность Кони как судебного деятеля, оратора, стилиста и мемуариста, Гримм считает, что «едва ли можно считать отличительными чертами его духовного склада стойкость характера и бесстрашие в выявлении определенного политического миросозерцания. По крайней мере, он в Государственном совете ни того, ни другого качества не обнаружил». Он аргументирует свою характеристику анализом деятельности Кони в этом единственном конституционном учреждении России (лл. 57–61).

Вторая часть воспоминаний Гримма посвящена периоду с 1910 г. по 1 января 1917 г. и имеет необычное название «Эволюция и психология Государственного совета». Это едва ли не первая попытка в русской мемуаристке описать коллективную психологию не на уровне толпы, а на примере конституционного учреждения в решающий исторический период Российского государства. Гримм пытается объяснить себе происшедшие трагические события post factum не социологическими догмами, но исходя из общей психологической атмосферы. Во вступлении он говорит: «Самым любопытным и поучительным процессом, который мне пришлось наблюдать в жизни преобразованного Государственного совета, я считаю постепенную внутреннюю метаморфозу этого учреждения, постепенное изменение психологии его. <���…> В настоящем очерке я попытаюсь представить более связную картину этого процесса, отметить общие предпосылки, главные этапы развития и общий внутренний смысл его. <���…> Упомянутый процесс отнюдь не был чем-то случайным, мимолетным, лишенным сколько-нибудь серьезного интереса и значения. Для историка и социолога внутренние перемены в общественной среде играют не меньшую роль, чем внешние результаты, к которым он привел. Трагическое сцепление обстоятельств, доведших Россию до нынешнего состояния анабиоза, оборвало этот процесс» (л. 78). Гримм подробно останавливается на внешнем и внутреннем взаимодействии новых и старых государственных систем, им созданных структур и учреждений, используя для анализа весь свой богатейший опыт знатока государственного права, начиная с классического римского образца до попыток его реального воплощения в Российском государстве. Для этого он вводит понятие «психология гражданственности», которая, по его мнению, является производной от «старой бюрократической психологии» (л. 79). Суть новой психологии заключается в том, что, используя дихотомию «прогрессивный» (либеральный) — «реакционный» (бюрократический), Гримм в то же время выводит некий промежуточный, переходный тип государственного мышления, в котором, кроме пиетета перед буквой закона, присутствует разумный критицизм и чувство политической ответственности, в ущерб бюрократической психологии «комфортности» и «политической безответственности» (л. 81). Далее он пишет: «Психология правящих верхов и отношение их к Государственному совету вполне соответствовали действительной, а не показной роли его в составе государственного механизма. Дореформенный Государственный совет фактически до самого конца оставался в глазах этих верхов quantité négligeable: никакого собственного политического лица и веса за ним не признавали» (л. 82). Гримм тщательно анализирует линии поведения постоянных и выборных членов Совета, деятельность отдельных групп, которые постепенно приобретают отчетливые политические очертания в ходе работы над различными законопроектами, не упуская при этом взаимоотношений Государственного совета с Сенатом (лл. 124–148). Естественно, более всего при этом внимание автора обращено на хорошо ему знакомую работу левой группы «конституционалистов», которой он руководил.