Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Политическая ситуация в Приладожье осложняется в середине XI в., когда после смерти Ингигерд (1050 г.), Владимира Ярославича (1052 г.) и Ярослава (1054 г.) упраздняется самостоятельный «стол» в Новгороде, куда «сажаются» сын и посадник киевского князя Изяслава, а в это же время третий сын ярла Рагнвальда Стейнкель становится королем Швеции (ок. 1056–1066 гг.) и основателем новой династии.

Отчетливые контакты Ладоги с Новгородом прослеживаются лишь в последней четверти XI в. К этому времени относятся печати новгородского князя, посадника и епископа, найденные в Ладоге. В это же время наблюдается приток наемников-кулпингов в Византию. Политическая неопределенность отчасти разрешается в 1095 г. браком новгородского князя Мстислава (сына Мономаха) и внучки Стейнкеля шведской принцессы Кристин. Однако некие местные силы (уж не колбяги ли?) не хотят примириться с подчинением Новгороду, и в 1105 г. новгородцы отправляются «в Ладогу на воину», в связи с чем Ладога после 183-летнего перерыва (впервые после 922 г.) попадает на страницы русских летописей. После этого в 1114–1116 гг. в Ладоге, одновременно с укреплением новогородского детинца, строится новая каменная крепость, и начиная с 1105 г. Ладога и ладожане упоминаются в летописи в среднем каждые десять лет.

Присоединение к Новгороду Юго-Восточного Приладожья происходит не безболезненно. В последней четверти XI – начале XII в. на территории приладожской курганной культуры зарываются огромные по богатству клады монет, среди которых преобладают западноевропейские. После этого приток западноевропейской валюты в Приладожье резко уменьшается. Приладожская курганная культура как совершенно своеобразное явление (в области погребального обряда и инвентаря) существует в виде системы родственных и локальных вариантов до конца XI – начала XII в. Несомненно, что до этого времени языческие верования преобладали в среде местного населения, что прекрасно согласуется с текстом древнейшего списка «Русской Правды»: «колобяг крещения не имея». Как определенное территориальное единство приладожская курганная культура продолжает существовать до середины XIII в., хотя в обрядности и материальной культуре резко усиливаются общесеверорусские черты.

Судя по всей сумме фактов, колбяги, ее создатели, изначально, после первичного смещения исходных этнокомпонентов, были дву- или трехязычны. В X – начале XII в. местный финский субстрат и приток финноязычного населения из таежной зоны должны были вести к финнизации колбягов, а общение с варягами и русью в городах Руси и Византии способствовали сохранению и развитию у них скандинавских и славянских этнокультурных и языковых элементов. С XII в., видимо, началась интенсивная славянизация колбягов, однако конечные итоги этого процесса не изучены.

В связи с вышеизложенным вновь возникает вопрос о полном отсутствии упоминания о колбягах в русском и, в частности, новгородском летописании. Если до середины XI в., в силу присутствия сильного «варяжского» элемента среди населения Ладоги, политически связанные с ней колбяги могли скрываться в летописях под общим именем «варяги», то с конца XI и начала XII в., в связи с усилением русского и новгородского влияния и присутствия в Ладоге и Приладожье, подобная ситуация становится маловероятной.

В летописях многочисленны случаи, когда, например, новгородцы и псковичи вместе именуются «русью», «новгородцами» именуются не только жители Новгорода, но и все сельское население Приильменья, а все жители Новгородчины, включая финноязычную водь, обозначаются как «Новгородская волость». В связи с этим напомним о том большом месте, которое с 1130-х гг. занимают в жизни Новгородской земли «ладожане». В частности, они приходят вместе с псковичами в Новгород в 1032 и 1036 гг., и при их непосредственном участии осуществляется изгнание князя Всеволода, ставшее важным этапом на пути кристаллизации своеобразного «вечевого строя» Великого Новгорода. Предполагаем, что мощь и влияние «ладожан» в 1130-х гг. определялись тем, что под этим именем скрывались не только жители небольшого города Ладоги, но и вооруженное сельское население прилежащей к нему округи, в частности колбяги Приладожья. Не исключено, что именно в это время интенсивного взаимодействия ладожан и псковичей какая-то группа колбягов переселилась на Псковщину, что и отразилось в топониме «Колбежицы» на Великой.

Судя по всему, колбяги представляли собой этносоциальное образование на северной границе Руси, несколько напоминавшее позднейших казаков на южной границе и сыгравшее существенную роль в проложении даннических, промысловых и торговых путей на севере Восточной Европы. Не исключено, что, наряду с создателями приладожской курганной культуры, существовали и другие группы колбягов. Впоследствии «колбяжские пути» перешли в ведение новгородцев, а сама «Кюльфингаланд» составила в XIII в. ядро «Обонежского ряда» в составе Новгородской земли. Именование территории Приладожья «Обонежской» может объясниться лишь тем, что в более раннее время какие-то важные пункты на путях движения колбягов в Беломорье лежали в Заонежье.