Шарль Пти-Дютайи - Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии

Здесь мы подошли к точке, в которой преданность народа королевской власти соприкасалась с укреплявшими ее теоретическими концепциями церкви о двух властях, о светской длани, об обязанностях и правах короля. Народу, который приветствовал короля в Реймсском соборе, церковь представляла его как суверена Божьей милостью, абсолютного, ответственного только перед Богом, имеющего священную миссию покровительствовать церкви, творить правый суд, защищать обычаи, общественный мир, границы государства; и духовные лица, которые окружают короля в его дворце, не составляют ни одной грамоты, в которой не упоминалось бы о божественной задаче монархии; они советуют больным приходить к королю за облегчением своих страданий и создают вокруг него религиозную атмосферу. Но эту мистику королевской власти создают не одни только епископы, канцлеры и советники курии. В этом участвовало и народное предание. На больших дорогах, по которым шли богомольцы, и в святилищах, у которых теснилась толпа и жила жизнью коллективной, национальной, поэты, с тонзурой и без нее, говорили о «милой Франции, о ее древней славе и о времени, когда Карл Великий завоевал весь Запад. Могли ли бы мы составить себе правильное представление о королевской власти в XI в., если бы, для того чтобы понять, насколько она была жизнеспособна, мы не перечитали «Песнь о Роланде».

Для нас не имеет никакого значения точное установление времени и места возникновения «песни, которую пел Турольд» (Geste que Turoldus declinet). Было ли это произведение написано во времена Филиппа I или Людовика Толстого, во Франции или в Нормандии, оно во всяком случае может служить для выяснения причин обаяния королевской власти во Франции во времена короля Генриха и короля Роберта. Оно отражает в себе состояние народной души, которое ни один из первых Капетингов не мог создать сам, которое было выше их незначительных личностей и имело древние корни.

Оно свидетельствует нам прежде всего о том, что чувство национального единства еще не совсем заглохло в XI в. и что поэта понимали, когда он говорил об империи как об обширном объединении, выходящем за пределы узких рамок Капетингского королевства. Турольд и его предшественники напоминают своим слушателям о том, что Карл Великий завоевал Италию и что у кого были немецкие советники, так же как и бретонские; они даже приписывают ему экспедицию в Англию. Но центром национальной жизни является «милая Франция», страна с благодатным небом, в которой люди благоразумны и рассудительны. Именно здесь любит жить великий Карл, и, когда он советуется со своими баронами, «он всегда хочет, чтобы руководителями его были бароны Франции». Можно пойти посмотреть на него; его легко узнать: «Под сосной, у шиповника стоит трон, весь из золота; на нем сидит король, который держит милую Францию; борода у него белая, голова вся увенчана цветами; прекрасно его тело, величава осанка. Ему уже двести лет с лишком; склонив голову, он погружен в думу; речь его никогда не бывает тороплива, у него обыкновение говорить не спеша; он умеет вести собрание и строго осаживать болтунов. Этот мудрый император любезен с женщинами и кротко обращается с ними, потому что сердце у него нежное; в ужасную минуту, когда он находит Роланда мертвым, он падает в обморок. Но он прежде всего служитель Бога: взяв Сарагосу, он велит отвести язычников к купели, и «если найдется кто-нибудь, кто сопротивляется, он приказывает его повесить, или сжечь, или убить». Все время его проходит в борьбе с неверными, и Бог не позволяет ему отдыхать; жизнь его полна трудов, но Бог ему покровительствует. Он посылает ему ангелов, которые говорят с ним, оберегают его, поддерживают в битве. Бог делает для него чудеса, останавливает солнце; и великий император имеет власть священника и отпускает грехи.

Таков миф о королевской власти, который поддерживали и развивали представители церкви и поэты.

Со времени низложения Каролинга Карла Толстого в 887 г. принцип избирательности престола в половине случаев брал верх над традиционной наследственностью. Именно путем избрания Эд, Роберт, Рауль и Гуго Капет сделались королями. Люди, избравшие в 987 г. Гуго Капета, вовсе не желали основывать новую династию. Учению об избирательности, ясно выраженному духовенством и поддержанному вельможами, и были обязаны своим троном Капетинги. Обряд коронования в XI в. лишь придал более отчетливые формы этому учению; на основании предварительного соглашения между магнатами архиепископ Реймсский «избирал короля», прежде чем помазывать его миром и короновать; а «великие и малые», наполнявшие собор, выражали свое согласие приветственными кликами. В теории необходимо было «согласие всего королевства». В действительности после того как закончено было предварительное нащупывание почвы у тех, чье согласие было необходимо, дело шло уже только о том, чтобы выявить это согласие посредством формальности. Но канцелярские обычаи подчеркивали важность этой формальности: первый год царствования считался только со дня коронования, и это правило, связанное с теорией избирательности, будет оставаться в действии в течение двух столетий.