Шарль Пти-Дютайи - Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии

Королевский домен — это совокупность земель, на которых король сам лично пользовался правами барона — независимого сеньора — и прежде всего правом суда, которое давало ему возможность постоянного вмешательства и предоставляло реальную власть. По крайней мере, такое определение можно дать на основании изучения текстов; однако там оно нигде не формулировано, и даже само слово «domaine» в них не встречается [5] Каролингское слово «fiscus» скоро выйдет из употребления. Позже в некоторых текстах мы находим слово «potestas». Во времена Филиппа Августа слово «dominicum» употребляется еще редко. . Но, дав такое определение, мы должны тут же оговориться, что отдельные части домена представляли собой нечто разобщенное, разбросанное, не связанное друг с другом. Часто это — личные владения, приносящие доход с земли: деревни или части деревень с их полями, или луга, виноградники, леса, рыбные ловли, или сельская церковь в материальном смысле этого слова с принадлежащими ей землями и повинностями, или город, или же несколько домов, или укрепленная башня в каком-нибудь городе: когда Санс, например, был присоединен к домену, часть его стала принадлежать королю, часть же осталась во владении архиепископа. В других случаях король не имел права эксплуатировать землю в свою пользу, но ему принадлежала «voirie», т. е. он взимал вое или почти все сеньориальные сборы; иногда же за ним оставалось только право суда.

Невозможно составить точную карту королевского домена, так как мы не имеем никакого документа, который давал бы его описание при первых Капетинтах. Каролинги оставили новой династии в качестве королевских владений лишь несколько дворцов. Гуго Капет принес с собой области Орлеана, Парижа, Этампа, Арпажона, Пуасси, Санлиса и кроме этого, довольно компактного куска, несколько разбросанных в разных местах аллодов и порт Монтрейль, который только и давал королю доступ к морю. Брат его Генрих княжил в Бургундском герцогстве, и когда он умер в 1002 г. бездетным, то королю Роберту, не лишенному ни честолюбия, ни энергии, удалось закрепить за собой его наследство. Присоединение это было бы очень важно если не по доходам, которые оно принесло бы королю (так как герцог Бургундский не был крупным землевладельцем), то, по крайней мере, в том отношении, что благодаря ему королевский домен с этой стороны стал бы доходить до границ королевства и разорвал бы охватывающее его кольцо феодальных княжеств. Но Генрих I принужден был отказаться от Бургундского герцогства: он должен был отдать его восставшему против него брату. Он смог присоединить к доменам только Сеноне, что было лишь очень скудным возмещением. Королевская власть, делавшая успехи во времена Роберта, казалось, была теперь осуждена на прозябание.

Однако Каролингами было передано новой династии очень значительное наследство: мы имеем в виду власть короля над Галликанской церковью.

Церковь, которая видела крушение во Франции римского и императорского режима и вынуждена была жить в контакте со светскими сеньориями, не могла совершенно избежать влияния феодального политического и социального строя и нравов феодальной аристократии; точно так же она в настоящее время подчиняется в некоторых странах режиму республиканскому и демократическому. Но в XI в. еще в большей степени, чем теперь, церковь представляла собой особый мир. Если под церковью мы понимаем совокупность прелатов, священников и монахов, умом и сердцем преданных христианскому идеалу, если мы оставим без внимания грубых вояк и многочисленных развратников, затесавшихся в ту эпоху в ее ряды, то мы можем сказать, что анархия и беспорядок претили ей и что приобретенная ею независимость в некоторых отношениях казалась ей купленной слишком дорогой ценой. Она сохраняла, как политический идеал, воспоминание о христианской Римской империи. Дело в том, что для спасения душ ей нужен был мир; несмотря на очень сильные внутренние раздоры, у нее было инстинктивное влечение к единству и иерархическому повиновению. За неимением императорского Рима Галликанская церковь обращала свои взоры к Риму папскому. Невероятный успех лжеисидоровых декреталий, которыми она пользовалась в течение уже полутораста лет, ясно свидетельствовал о желании церкви обосновать на древнем предании тот факт, что христианским миром управляет Святой престол. Но она сохраняла свое роялистское рвение, и на протяжении всех Средних веков она будет проповедовать каролингское учение о двух властях: божественная миссия Святого престола и монархии являлись для нее основой всякой политической доктрины. Даже в то время, когда их авторитет был особенно слабым, т. е. именно в течение того периода, который мы рассматриваем в этой главе, папа и король Франции находили защитников среди духовенства. Предпринятая в X в. реформа монастырей, которую энергично продолжали в XI в. клюнийские аббаты и некоторые другие прелаты, приводила к торжеству этой теории, так как монастыри не могли вернуть себе свое достоинство, свою независимость и свои средства, не могли избежать грубого господства знати и вымогательств епископов, иначе как вступив в союз с королевской властью и со Святым престолом.