Шарль Пти-Дютайи - Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии

Церковь была привязана к королям Франции узами, которые эти последние сами укрепляли в продолжение пяти веков. Разве ее не обогащали все время и не оказывали ей покровительства Меровинги и Каролинги! В Гуго Капете и Роберте Благочестивом она нашла усердных приверженцев церковной реформы. Капетинги соглашались во время коронования произносить присягу, в которой только и говорилось, что об их обязанностях по отношению к церкви. В свою очередь и церковь делала монархии денежные подарки, посылала в войско короля (ost) рыцарей и держателей со своих земель и снабжала его курию просвещенными советниками, и больше того. В королевском домене и во многих епархиях, расположенных вне его, церковь была посредством права регалии (droit de régale) связана волей и даже капризом королей. На юге, в Бретани, в Нормандии назначение епископов ускользало из рук Капетингов; но в церковных провинциях Реймса, Санса и Тура и даже в самом центре Франции четыре архиепископских должности (в Реймсе, Сансе, Туре и Бурже) и около двадцати епископских зависели от короля. Что это значило? А то, что, когда умирал человек, занимавший эту должность, король распоряжался как хозяин епископскими доходами и назначал на вакантные бенефиции своих кандидатов (droit de régale), пользовался и даже злоупотреблял правом на оставшиеся после покойника пожитки, что позволяло ему расхищать движимость последнего, и по прошествии известного промежутка времени, иногда чрезмерно продолжительного, навязывал своего кандидата на епископскую кафедру, например, кого-нибудь из своих личных друзей или родственников или клерков своей курии. Соборные каноники, которые фактически производили выборы по соглашению с некоторыми сеньорами епархии, протестовали редко; епископы провинции, избирая митрополита, также бывали послушны; и если папа не поддержит кого-нибудь из устраненных кандидатов, епископский или архиепископский посох оставался в руках королевского фаворита. В распоряжении короля, правда, в меньшей пропорции, были и аббатства, часто значительные и богатые, которые считались как бы составлявшими часть его «фиска» его домена. Некоторые из них были королевскими, потому что были принесены в фиск Гуго Капетом в 987 г.; другие — потому что первым Капегингам удалось, наделив их иммунитетом, изъять из ведения графов, которые их захватили. Был составлен список аббатств и капитулов (collegiales), относительно которых тексты (очень, впрочем, скудные) давали основание предположить, что они существовали во времена Гуго Капета. Из общего их числа, приблизительно 527, насчитали около 32, в которых он был патроном, и 16, в которых он делил свои права с епископом или каким-нибудь сеньором. Из этих почти пятидесяти аббатств и капитулов 26 были расположены в Сансской провинции, главным образом в Паризи и Орлеане, 1,5 — в Реймсской провинции, 4 — в провинции и епархии Турской, 2 (а может быть, 4) — в Лионской, одно (или 3) — в Буржской. Король сам был аббатом Сен-Мартен-де-Тур, Сен-Дени, Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Корнейль-де-Компьен [6] Отсюда прозвище Capet или chapet (одетый в духовную мантию). Это прозвище, данное хронистами XI в. отцу Гуго, стало прибавляться к имени последнего лишь начиная с XII в. Название «Капетинг» сочинено, по-видимому, английским хронистом Раулелгом Диси. . В остальных королевских монастырях он ставил аббатов по своему выбору, насколько клюнийская реформа это еще допускала; во всяком случае, он широко пользовался их богатствами.

Никто из крупных вассалов не располагал таким количеством епископств и аббатств и не имел, подобно королю, столько наблюдательных пунктов вне пределов своих доменов. В этом отношении первые Капетинги не имели соперников. Но, как мы это только что видели, епископства и монастыри на юге, на западе и в Нормандии ускользали от короля, и к тому же он не мог рассчитывать на постоянное послушание и верность даже тех из них, которые были расположены в его домене. Следует неустанно повторять, даже описывая их отношения с церковью, что первых Капетингов плохо слушались и мало уважали. Наоборот, император держал германское духовенство совершенно в своих руках. Вот почему и был «спор из-за инвеституры» в Германии, но его не было во Франции.

Тесные рамки этой книги не позволяют нам изложить историю отношений Гуго и Роберта с церковью. Она очень интересна. Из нее прежде всего видно, что первые Капетинги не сознавали целей, к которым надо стремиться, и в ней можно подметить их изменчивые страсти, ребяческое непостоянство, крестьянское лукавство, их неспособность идти в политике до определенной линии и даже оставаться верными своим союзникам. По отношению к ним духовенство было разделено. На знаменитом Сен-Бальском соборе, созванном Гуго для суда над изменником, архиепископом Арнульфом, который предал Реймс неприятелю, король мог рассчитывать на угодливость некоторых епископов. Точно так же Роберт позднее нашел архиепископа для совершения своего брака, который с канонической точки зрения считался кровосмесительством. Но многие из прелатов не были расположены к послушанию, и оба эти дела — о низложении Арнульфа и о браке Роберта — кончились унизительно для короля Франции. Даже епископы, поддерживавшие на Сен-Бальском соборе теорию главенства соборов, делали это не по внушению национального духа. Они требовали (и это было далеко не одно и то же для богословов определенной страны) признания за собором права решать религиозные дела, особенно когда папа являлся недостойным своего сана, что как раз было во времена Сен-Бальского собора. Королевская власть еще не была способна заставить духовенство служить своим целям. Во времена Гуго и Роберта речь могла идти только о союзе, и притом союзе, охлаждаемом происходившими время от времени ссорами, как это бывает между двумя компаньонами, которые нуждаются друг в друге, но интересы которых не совпадают, а глубоко скрытые вожделения не имеют почти ничего общего между собой.