Хорст Шайберт - Танки между Доном и Северским Донцом [Воспоминания командира танковой роты о зимних сражениях под Сталинградом. 1942–1943] [litres]

Самое кровопролитное из ночных танковых сражений было завершено. Оно стало своеобразными «танковыми Каннами» для русских, которые потеряли здесь все 90 из имевшихся у них 90 боевых машин. Германские силы оплатили эту победу 23 своими танками. Победа, которая решила не только сражение на Быстрой, но и стала решающей для других, находившихся в трудном положении армейских частей, спасла их от грозящего им окружения».

Расхождения с другими донесениями вполне объясняются тем, что их автор значительно меньше внимания уделял точности описания, чем изображению ночного танкового сражения.

Донесение командира 6-й роты, бывшего участником событий только в начале сражения, показывает нам некоторые интересные эпизоды начала битвы:

«Во второй половине дня 31.12 я передал немногие еще сохранившиеся боеспособные танки моей роты командиру 7-й роты капитану Герике, поскольку было нецелесообразно эти немногие боевые машины – у него самого осталось только 4 – держать разделенными на две роты. Я же получил приказ сформировать новую боевую роту из подошедших новых и отремонтированных танков, в которую следовало включить также находившуюся далеко в тылу ремонтную роту наряду с моими службами боевого снабжения. Весь 2-й батальон вместе с немногими боеспособными танками, штабом и службами снабжения четырех боевых рот располагался в Новомарьевке. Там ремонтные группы, усиленные экипажами подбитых танков, неустанно трудились над приведением в боепри-годное состояние еще и остальных, находящихся дальше в поле, менее сильно пострадавших танков. Село протянулось почти на 2 километра. Как типичное село с одной главной деревенской улицей, оно вытянулось точно в направлении с востока на запад. К югу от него простиралась плоская равнина. На севере, недалеко от последних домов, растущие вдоль русла реки кустарники скрывали покрытую тонким слоем льда реку Быструю. Противоположный берег реки несколько вздымался вверх и закрывал вид далее на север.

Я расположился со своей ротой, состоящей из остатков служб снабжения и личного состава роты, у западной окраины деревни, несколько южнее большой широкой улицы. После ужина я отправился к центру села и нашел там, наряду с моим командиром батальона майором доктором Беке, также его адъютанта обер-лейтенанта Гукеля, батальонного врача доктора Репнова и моего опытнейшего командира взвода лейтенанта Бонке (погибшего летом 1943 года в ходе операции «Цитадель»), который через несколько дней заменил вышедшего из строя вследствие ранения обер-лейтенанта Герберта, офицера для особых поручений.

Темами наших разговоров были последние события на фронте, конец года и обычный полковой треп. Несколько стаканов водки, принятых всеми, за исключением командира, который почти не пил, подчеркнули значимость этого дня. Попозже к вечеру появился еще капитан Шмеле со своей группой снабжения и доставил все необходимые припасы. Когда через некоторое время он снова появился с докладом об исполнении, то получил свой стакан и хотел уже распрощаться с нами, но командир приказал ему остаться на ночь и встать в боевое охранение слабо защищенного села. На следующий день он мог возвращаться обратно. Тогда, в условиях весьма слабой активности авиации обеих сторон, в подобном не было никаких трудностей. Капитан Герике, который тем временем также появился и получил свою дозу, пошел вместе со мной к нашим ротам; во-первых, чтобы встретить Новый год вместе с нашими солдатами, но также и затем, чтобы проследить, чтобы его встреча не переросла в сильную пьянку, и, не в последнюю очередь, чтобы просмотреть доставленную с отрядом Шмеле почту. Все пожелали друг другу счастливого Нового года, я также предупредил моего старшего фельдфебеля Дорна, поручив ему следить за тем, чтобы никто больше не вздумал приветствовать наступление Нового года беспорядочной стрельбой, контролировать необходимый уровень несения службы; приказал своим часовым в случае каких-либо неожиданностей немедленно будить меня, а сам отправился в свою хижину, покрытую соломой, тускло освещенную коптилкой.

Около 01:30 мой часовой, которым был мой водитель Пауль Шатц из Крефельда, доложил мне, что на северной цепи холмов наблюдается ненормальной интенсивности стрельба. Я решил посмотреть лично, вышел и увидел справа нечто напоминающее праздничный фейерверк – осветительные ракеты и очереди трассирующих пуль чертили небо во всех направлениях. Решив, что в данном случае имеет место запоздалое празднование Нового года, я вернулся в свою убогую хижину и продолжил чтение почты. Но через некоторое время до меня донеслись звуки артиллерийской стрельбы, чего раньше по такому поводу слышать не приходилось. Я снова вышел наружу и почти сразу же услышал какие-то слегка булькающие выстрелы в северо-западном направлении, шипение снарядов, группами проносящихся над нашим селом, чтобы потом взорваться далеко на юге, в открытой степи. Я не мог объяснить себе этого. Обстрел со стороны неприятеля, в тот район, где ничего и никого нет? Он еще ни разу не открывал огонь по нашему селу. Представлялось весьма сомнительным, чтобы он мог вести огонь ночью, не видя каких-нибудь ориентиров. Вел ли он огонь в соответствии с каким-нибудь планом или же просто допустил ошибку в расчетах? Внезапно я увидел также вспышки снарядных разрывов южнее расположения нашего западного соседа, в селении Верхнеобливский, в котором также не было никаких достойных целей. Я опять улегся было в своей хижине и был, как мне показалось, очень быстро снова разбужен. На этот раз одним из моих парней, Рейнгольдом Фишером из Бохума (командуя танком, погиб в 1944 году) словами: «Стрельба спугивает зайцев». Посмотрев вдоль деревенской улицы, я увидел на востоке, примерно на удалении 2 километров, горящие дома, услышал четкие, резкие выстрелы противотанковых орудий или башенных орудий танков, увидел поднимающиеся в небо снопы искр как знак того, что снаряды ударяли в броню; причем все это перемежалось огненными очередями трассирующих пуль, выпущенных из пулеметов или 20-мм автоматических пушек. С уверенностью можно было сказать, что это ничуть не походило на встречу Нового года.