Хорст Шайберт - Танки между Доном и Северским Донцом [Воспоминания командира танковой роты о зимних сражениях под Сталинградом. 1942–1943] [litres]

Все часы были сверены, исходные позиции для наступления заняты. В условленное время был проведен артобстрел. С трех сторон по селу ударили танковые снаряды, хлестнули длинные пулеметные очереди. Одновременно раздалось громкое «Ура!» пехотинцев.

Противник в самом деле был ошеломлен, очень скоро центр села был нами захвачен. Остававшиеся целыми дома в селе были подожжены, на их фоне бегущие противники представляли собой прекрасные цели, часть незахвачен-ных танков противника была один за другим уничтожена. К рассвету западная окраина села была захвачена нашими силами. Новомарьевка снова была в наших руках. Некоторые из остававшихся у нас танков преследовали отступающего противника. Таким образом, предпринятая неприятелем попытка прорыва на этом участке потерпела крах. С помощью подошедших тем временем пехотинцев 114-го мотопехотного полка их в течение дня удалось полностью оттеснить за рубеж реки Быстрой.

За исключением нескольких легкораненых, отряд в ходе этого ночного боя не понес никаких потерь [41] Фантастический результат в ближнем бою. Не стыкуется с данными из журнала боевых действий, где сказано, что Бёке безвозвратно потерял 8 танков из 11. ( Примеч. ред. ) . Русские же, помимо многочисленных пленных, лишились в этом селе 32 подбитых танков. Данные допросов военнопленных подтвердили наше предположение, что в этом месте пытался прорваться целый русский танковый корпус, чтобы выйти на оперативный простор южнее долины реки Быстрой и действовать там.

Какое счастье, что в ходе боя вражеские силы были введены в заблуждение относительно нашей собственной слабости. После боя перенесенный ужас сменился в сознании его участников чувством законной гордости».

Это сообщение ответственных командиров и участников описывает действительный ход событий. Тем не менее интересно узнать, что на взгляд тогдашнего адъютанта, обер-лейтенанта Гукеля, наступление южного крыла войск, окружавших деревню, производилось с запада.

Совершенно другой взгляд предстает перед нами в сообщении командира 6-й танковой дивизии (тогда генерал-майора) Рауса. Он опубликовал его в третьем выпуске ежегодника «Общевойсковой швейцарский военный журнал» за 1954 год.

В новогоднюю ночь 1942 года усиленный противотанковым орудием офицерский полевой дозор, расположенный южнее брода к Марьевке, доложил о громыхании танков и сильном свете прожекторов между рощами деревьев у Качалина. Вскоре после этого из рощи вышла бесконечная колонна танков со включенными фарами и устремилась к броду, ведущему к Марьевке. Тотчас же были подняты по тревоге и приведены в боевое положение подчиненный командованию этого участка фронта 11-й танковый полк и части соседних участков фронта. В 19:30 прогремели первые выстрелы. Наш взвод противотанковых орудий с близкого расстояния обстрелял голову танковой колонны противника. Взвившийся в небо тотчас же дым от нескольких столбов огня сигнализировал об успехе артиллеристов. Танковая колонна противника остановилась, некоторое время ведя беглый огонь во всех направлениях, а затем снова двинулась вперед со все так же горящими фарами. Наши противотанковые орудия поразили еще несколько хорошо видимых целей, но в темноте не смогли сменить позицию и в результате этого могли быть уничтожены. Им оставалось только быть настороже. Командир взвода, молоденький лейтенант, считал проносившиеся мимо него танки и немедленно передавал эту бесценную информацию по команде. Тотчас же после поступления первого донесения о подходе вражеской танковой колонны командир 11-го танкового полка отдал приказ своим находившимся постоянно в боеготовности «тревожным танкам» следовать к броду и там как можно дольше отражать подход неприятеля, чтобы основная масса танкового полка была приведена в боеготовность. Этот временной интервал был критическим для танкового полка и решающим для обороны. В случае если бы были задействованы все боевые машины, то подготовленный на этот случай план обороны вряд ли мог бы сорваться. Он базировался на тщательном изучении местности и следующем соображении: вражеские танки после преодоления брода могли бы быть отражены частью наших сил с обеих сторон, а основные силы нанесли бы удар в южном направлении, или же основной массой сил нанести удар по самому своему опасному противнику, танковому полку русских, чтобы уничтожить льва в его логове, и лишь после этого преследовать остальные свои цели. Первый вариант, незамысловатый прорыв на юг, был невероятен, поскольку враг, имея в тылу германский танковый полк, оказался бы тотчас же отрезанным от своих коммуникаций снабжения и уничтожен, как это произошло с его танковыми силами в Та-цинской. Второй же вариант заключал в себе риск того, что мог быть осуществлен только значительно превосходящими врага силами либо благодаря неожиданности удара. Неожиданность удара соблюсти не удалось, как это было описано выше. Противник же, по мнению командования, имел значительное превосходство в танковых силах. В этом случае существовала еще возможность перекрыть движение вражеских танков на переправе мощным встречным ударом.