Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Внешне, – вспоминал Троцкий, – ей оказывались знаки уважения, вернее полупочета. Но внутри аппарата ее систематически компрометировали, чернили, унижали.

Распускались слухи, что на самом деле Ленин якобы любил только Инессу Арманд, а Крупская была для него непривлекательной и бессмысленной обузой. Сталин будто бы однажды обронил, что может “назначить вдовой Ленина другую” 20. Шантаж и скрытые угрозы заставили Крупскую замолчать уже к 1926 году, и все последующие годы (она умерла в 1939-м) эта неустанно деятельная женщина, ветеран социалистического подполья, ни с кем не делилась деталями жизни с Лениным – это было слишком опасно. Ей даже не дали напечатать ее воспоминания, пока из них не было вымарано имя Троцкого.

Зиновьева и Каменева расстреляли в 1936 году. Сын Зиновьева Стефан (мальчиком он в Швейцарии так очаровал Ленина, что тот даже хотел его усыновить) был расстрелян год спустя. Первая жена Зиновьева Ольга Равич (та самая, что так раздражала Ленина своим звонким смехом) была арестована по подозрению в принадлежности к оппозиции и провела двадцать лет в лагерях Заполярья. Защиты не давали ни пол, ни возраст, ни болезнь.

Издевательство над Шляпниковым было особенно изощренным. В 1933 году он написал Сталину в личном письме, что почти оглох и просит дать ему возможность удалиться в свой мир молчания. В следующем году Сталин дал своего рода ответ – арестовал Шляпникова и выслал на Кольский полуостров. Через несколько месяцев Шляпникова, запуганного и униженного, вернули в Москву и освободили – чтобы вскоре вновь арестовать и устроить новый судебный процесс. Всё, что ему приходилось терпеть от царской полиции, было ничто в сравнении с садизмом и произвольностью нынешних репрессий. В сентябре 1937 года по обвинению в участии в так называемом заговоре Зиновьева Шляпников был расстрелян. Вины он не признал 2 1 .

Если уж глухой и больной Шляпников был обречен, то Николай Суханов, меньшевик и автор лучшего мемуарного свидетельства о краткой революционной весне в Петрограде, никак не мог избежать нежелательного внимания Кремля. Несмотря на свой всегдашний скепсис, Суханов остался в России, чтобы участвовать в строительстве того будущего, ростки которого он с восторгом наблюдал со ступеней Таврического дворца. Но ловушка захлопнулась. Советский писатель Борис Ефимов задавался вопросом:

Как описать состояние людей, которые всей кожей чувствовали приближение катастрофы, но не знали, как ее избежать, как спастись, и, скованные и беспомощные, были во власти какого-то кошмара? 22

Суханов был арестован в первый раз в 1930 году, провел пять лет в Верхнеуральском изоляторе, затем отправился в ссылку, а в конце 1930-х был снова арестован и расстрелян 23.

Ссылка Радека в Тобольске была невыносима. Весной 1929 года он написал Сталину письмо, в котором полностью принимал партийную линию, клеймил Троцкого как террориста и просил разрешить ему вернуться в Москву и служить партии. Диктатору это показалось достаточно забавным, и он вернул Радека. Несколько лет тот прожил в Москве, при каждом удобном случае произнося заискивающие речи в адрес Сталина. Но тому было прекрасно известно также о непристойных остротах Радека. В Москве шутили, что все анекдоты о Сталине на самом деле придумывает Радек. Сталин комментировал:

У большинства людей голова управляет языком, у Радека язык управляет головой 24.

Радека снова арестовали в октябре 1936 года и в январе 1937-го выставили на показательный процесс. С ним вместе судили и другого пассажира ленинского поезда – того самого экономиста и финансиста Григория Сокольникова. Как ни странно, ни один из них не получил смертного приговора: Радек выторговал себе ничтожную отсрочку, оговорив своих бывших товарищей и обвинив их в участии в очередном воображаемом террористическом заговоре. Хотя официальной причиной смерти Радека и Сокольникова (оба погибли в Верхнеуральском изоляторе с разницей в несколько дней) была объявлена бытовая ссора с другими заключенными, на самом деле оба они были забиты до смерти надзирателями 25.

Фюрстенберг-Ганецкий, будучи польским гражданином и финансистом, по-прежнему преуспевающим и всегда в элегантном костюме, не подозревал, что и ему судьба уже отправила черную метку. Он был постепенно выдавлен со всех своих позиций в финансовом секторе и во внешней торговле. Вполне в духе этого абсурдного времени Ганецкого перебросили в Государственное объединение музыки, эстрады и цирка, а затем он стал начальником Управления цирков и парков культуры и отдыха Москонцерта.