Артём Драбкин - Снайперы [litres]

Мы вниз спускаемся, а там американцы новенькие студебекеры жгут. Я говорю: «Ребята, у нас в России ничего нет, давайте попросим в подарок». – «Ну, иди». Пошла. Прихожу. Выходит представитель с переводчиком. Я говорю: «Подарите, вы все равно жжете, а в России нет». – «Пожалуйста».

Побыли немножко в Вене. Оттуда нас увезли, часть в Измаил, часть в Югославию. Я там замуж вышла за матроса, с которым служила.

Меня в Вене его друг нашел, Миша Мамонов, пришел к нам за перевязочным материалом, а там я. Он: «Маша, а тебя Толик ищет». Я тоже искала, мы переписывались через родных. 5 июня свадьба была. Мы в Югославии были, а регистрироваться пришлось в Будапешт ехать. Зарегистрировались, вернулись в Югославию, ребята натащили со всех сторон подарков. Я говорю: «Что вы мне чужие тряпки принесли, не надо мне ничего!» – «Ладно, Маша, одно платье сошьем».

Спасибо, Мария Александровна. Еще несколько вопросов. Вы говорили про засаду банды на Кавказе, что это за банда была?

Те, которых не добили в 18–20-м годах и дети тех, кого убили, казнили. Они организовали свою банду.

Чему учили в училище?

Как стрелять, маскировать, снайперскую винтовку изучали. Винтовка была Мосина 1891 года, снайперский прицел. Как передвигаться, двигаться с винтовкой. Как ползать по-пластунски, маскироваться в голом поле, стрелять по двигающейся мишени, когда человек сидит. Нас учили 7 месяцев.

Какая дистанция стрельбы?

Метров 150–200.

Вам полагалось табачное довольствие?

Да. Даже в училище давали. В училище давали турецкий табак и очень многие девчонки, особенно детдомовские, курили. А я получала шоколад… Хотя мне предлагали, никогда не курила.

Как с личной гигиеной на фронте?

Это зависит от самой женщины. Если я аккуратная и чистоплотная, говорю, ребята, штыки вверх… Сразу в круговую, если на отдыхе, набрасывали шинели, заходила туда, что надо делала. А когда были в окопах, там у командира роты, взвода, блиндаж, прихожу, говорю: «Ну-ка, катись отсюда»… Один раз было так, пошли в бой, а у меня месячные, я овчинную варежку подложила, потому что больше ничего не было…

Трудно было, конечно, тяжело. Но все равно – только деревню или городишко заняли, грею сразу воду, подмылась, вымылась, постирала… Одна у нас была, Нина, ходила в ватных брюках, запах невыносимый, никак не могли заставить ее вымыться, такая вот была грязнуля…

Вши были?

Были. Много. Один солдат ко мне приходит, Маша, я себе всю грудь ободрал. У него были лобковые вши, цепляются, как клещи… Обрила его, у него была такая густая шевелюра. И было у нас жидкое мыло «К».

Еще белье в бочке прожаривали, и при каждом удобном случае старались помыться. Берем огромные лопухи, снопы, накрываем все на угли, снимаем все с себя и туда…

Специальное женское обмундирование было?

Было. Когда мы были в школе, в начале войны специального женского обмундирования не было специального, ходили в обмотках, брюках, гимнастерках… Но в конце 1943 года приходит интендант и кричит: «Девчонки, я на вас обмундирование получил». Рубашки, юбки, сапоги, но трусиков не было, были кальсоны, даже лифчики были. А то раньше отрезали от кальсон и сами себе шили лифчики.

В юбках ходили?

Мало. Больше в брюках.

Все-таки в армии мужской коллектив, как там женщине?

Зависит от самой женщины. Если она себя поведет строго, если она будет себя вести со всеми одинаково, не разрешать себя лишний раз поцапать, к ней будут относиться с уважением. Если она пойдет по рукам, выгонят. Как у моряков.

Многие из нашего училища вели себя хорошо. У нас было три девушки детдомовских, когда мы еще были в училище, они уже жили с командирами отделений. Одна

Катюша Маслова, пела она бесподобно. Маленькая, толстенькая. Другая Наденька. Стоим один раз на посту, они рассуждают, как надо держать ноги. Я говорю: «Дурочки вы, дурочки!» – «А чего? Жить надо, – они были моложе меня года на два, с 1925, 1926 года. – Все равно убьют». А уже когда разошлись по частям, как уж у них пошло, не знаю. А одну сразу отчислили из училища, даже в бой не попала, на нервной почве, не выдержала, Раечка Копарева из Орджоникидзе. А вторая не помню ее фамилии, копия Ломоносова, такая же круглолицая, здесь ямочки на щеках, такая же кучерявая, но она, видимо, где-то уже занималась, потому что была очень развита. Я-то со студенческой скамьи. Еще Анечка, которая погибла, была преподавателем. Они уже многое знали. Она мне говорит: «Машка, с тобой удобно».