Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Этот разговор между Риббентропом и Липским состоялся 21 марта, в тот самый день, когда англичане и французы обратились к Беку с предложением присоединиться к заявлению четырех держав о гарантиях Румынии. Хитрый полковник сразу же ответил, что не хочет иметь ничего общего с Россией и что союз Польши и Советской России только вызовет гнев Гитлера.

Бек был абсолютно уверен, что Чемберлен и Бонна скорее согласятся с позицией Польши, чем пойдут на союз с Россией. Бонна сам был ярым антикоммунистом, а общее представление о настроении Чемберлена в отношении СССР можно получить из выдержки его письма сестре, написанного примерно в это же время: «Я должен признаться в своем исключительном недоверии к России. Я совершенно не верю в ее способность осуществить эффективное наступление, даже если бы она этого хотела. Я не верю ее мотивам».

Чемберлен согласился также с оценкой потенциальной мощи русской армии, которую высказал английский министр иностранных дел в разговоре с американским послом Кеннеди. Галифакс решительно утверждал, что Польша представляла для западных демократий большую ценность, чем Россия. Поэтому Бек не был удивлен, когда Невиль Чемберлен принял меры, чтобы исключить участие России в игре. Теперь полковник старался осуществить свой замысел. Он сделал все, чтобы до англичан и французов не дошло пи одно слово об усиливавшемся напряжении в польско-германских отношениях, ибо был уверен, что сведения об угрозах Гитлера в адрес Польши отпугнули бы Чемберлена. Своим поведением он старался показать, что Польша независима и может постоять за себя. Такая тактика Бека настолько себя оправдала, что Чемберлену не оставалось ничего иного, как искать путей заставить Польшу присоединиться к Англии и Франции в вопросе о гарантиях Румынии. По мере того, как в политических кругах в Лондоне начали распространяться слухи, что Чемберлен усиленно добивается согласия от полковника Бека, многие стали думать, что и премьер-министр полностью одурманен. Даже генеральный штаб забеспокоился. «Я также получил письмо от лорда Бивер-брука, — писал капитан Лиддел Гарт, военный корреспондент лондонской газеты «Таймс» и советник военного министра. — Гарантии Польше были даны вопреки рекомендациям генерального штаба, заявившего, что, учитывая наличные ресурсы, мы были не в состоянии выполнить те обязательства, которые брали на себя этими гарантиями. Хор-Белиша просил разрешения у премьер-министра распространить среди членов кабинета документ с изложением точки зрения генерального штаба, однако Чемберлен отказал ему, заявив, что это было бы «равносильно критике его политики».

Однако генеральный штаб и военный министр не поняли, что Чемберлен совершенно не заботился о том, смогут ли английские вооруженные силы действительно оказать помощь Польше в случае кризиса; премьер-министра, казалось, не беспокоило и то обстоятельство, что английский военный атташе в Варшаве, которого в этом поддерживал и посол, предостерегал Чемберлена относительно исключительной слабости польской армии и ее неспособности оказать серьезное сопротивление в условиях современной войны. Для Чемберлена это пе имело существенного значения, ему просто нужен был повод, чтобы сделать жест. Он верил утверждениям полковника Бека и своего собственного посла — как обычно, исключительно неправильно информированного, — что отношения между Польшей и Германией остаются нормальными. (Чтобы поддержать у него это убеждение, Бек сделал намек одному агенту английской разведки, что он собирается пойти на «огромные уступки» Германии в вопросе о Данциге, хотя дело обстояло как раз наоборот.) В глазах премьер-министра установление более тесных отношений с Польшей не было связано ни с какой опасностью. Но как добиться этого, если Бек столь бесцеремонно отклоняет все официальные предложения?

И здесь министр иностранных дел Великобритании попал в западню, так ловко подстроенную англичанам полковником Беком. Невероятно, но Галифакс предложил, чтобы Англия просто игнорировала все возражения Польши и настаивала на предоставлении ей гарантий целостности ее территории. В свою очередь тогда Польша согласилась бы гарантировать границы Румынии, и все стало бы на свои места. Чемберлен согласился с этим.

Английский посол в Варшаве сэр Говард Кеннард тут же поспешил к Беку в Варшаву и представил ему план англичан. Это было как раз то, чего хотел Бек, и все же он колебался. Он сразу же потребовал, чтобы договоренность между Польшей и Англией была секретной, чтобы о ней ничего не сообщали даже французам.