Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Но как ему попасть туда? Мемель находился на побережье Балтийского моря, и единственный подступ к нему по суше проходил через Восточную Пруссию и «польский коридор», который, разумеется, еще пе являлся составной частью рейха. При таких обстоятельствах вряд ли было тактично или даже возможно просить разрешения на проезд фюрера через польскую территорию к месту его очередного завоевания. Единственной возможностью оставался путь по морю.

Насколько исследователям удалось выяснить, это был первый случай в жизни Гитлера, когда он рискнул выйти в море при довольно сильном волнении. Во всяком случае, он испытывал водобоязнь и не умел плавать. Он был австрийцем, жителем континентальной части страны, а им, как известно, свойственно определенное подозрение к водным пространствам, от которых несет привкусом соли и которые раскидываются далеко за горизонт и гонят волны значительно выше тех, что бьются о бока барж на Дунае у Вены. В прошлое лето, когда Гитлер вместе с регентом Венгрии адмиралом Хорти отплыл с Балтики в Северное море и остановился у Гельголанда, чтобы устроить прием, он говорил Шмупдту, что получил большое удовольствие от поездки. Поскольку у фюрера был зоркий глаз на хорошеньких девиц, то разговоры на политические темы переплетались с развлечениями, для чего из Берлина были доставлены сюда молоденькие актрисы и будущие звезды, а Гитлер потом поздравил сопровождавших его людей с хорошей организацией вечера.

В данном случае девицы отсутствовали. Когда Гитлер вместе с командующим немецким военно-морским флотом адмиралом Редером стоял на командирском мостике линкора «Дейчланд», сильный ветер обдавал брызгами корабли, шедшие курсом на восток. Почти сразу же началась качка. Три часа стоял Гитлер на мостике с пепельно-серым лицом, наблюдая, как волны окатывают палубу, и отказывался спуститься в свой салон. Затем завыла сирена, объявляя на корабле тревогу; сопровождавшие эсминцы закружились, как пришпоренные лошадщ и устремились в стороны, вздымая тучи водяпых брызг, а линкор резко изменил курс.

«Это просто маневр по уходу из-под удара», — заверял фюрера адмирал Редер. В действительности же польский торпедный катер, поднятый по тревоге службой береговой охраны, несся к линкору со стороны побережья с целью выяснить, что за эскадра идет так близко от польских территориальных вод. Торпедный катер еще продолжал свой путь вокруг немецкой эскадры, а Гитлер, не в силах больше выдержать качку, удалился в свой салон и последующие двадцать четыре часа провел в страшных мучениях от рвоты, вызванной морской болезнью. В довершение к столь плачевному его физическому состоянию нависла угроза срыва намеченных планов оккупации Ме-меля, и это его окончательно вывело из душевного равновесия.

А ведь все выглядело довольно просто, когда он сел на линкор и отплыл в море. Перед своим отходом он дал специальные указания Риббентропу, что нужно сделать в Берлине, пока он доберется до Мемеля.

19 марта в Берлин по пути из Рима в Каунас прибыл министр иностранных дел Литвы Урбсис. Он решил нанести визит вежливости нацистскому министру иностранных дел и, должно оыть, сразу же стал сожалеть, что поступил так, ибо, как только он вошел в кабинет Риббентропа, последний тут же сообщил, что германское правительство требует немедленной передачи Мемеля рейху. Риббентроп выразил уверенность, что Урбсис и его правительство согласятся с этим требованием, ибо оно справедливо и законно — Мемель был немецким и принадлежал рейху. Но если литовский министр иностранных дел вздумает воспротивиться законному требованию германского правительства или попытается обратиться к другим странам за помощью, чтобы сорвать удовлетворение законного требования Германии, то этот вопрос дальше будет решаться не дипломатическим, а военным путем. Урбсис, как неделю назад Гаха и Хвалковский, пытался выиграть время. Он сказал, что ему нужно посоветоваться со своим правительством.

Риббентроп указал на телефонный аппарат на своем столе. То, что он говорил Гахе, он повторил теперь литовцу: «Вот телефон. Прямая связь с Каунасом открыта. Переговорите со своим правительством отсюда».

Но Урбсис был моложе и тверже, чем Гаха. Он отрицательно покачал головой: нет, он должен вернуться в Каунас для консультации со своим правительством.

Поскольку фюрер находился уже в море и ожидал из Берлина известий, Риббентроп нахмурил брови, полный гнева и нетерпения, но в конце концов согласился.