Питер Акройд - Мятежный век. От Якова I до Славной революции

Кроме того, стало очевидно, что если у джентри росло богатство и положение в обществе, то старая аристократия теряла часть своего влияния. Возвышение сельского дворянства неуклонно повышало могущество и авторитет палаты общин, в которой оно составляло большинство. Говорили, что джентри могли трижды купить всю палату лордов. В работе более позднего времени «Республика Океания» (Oceana) Джеймс Гаррингтон утверждал, что работа правительства «соответствует духу дворянина». Сокращение состояний старых лордов в пользу развивающихся джентри объясняли и объясняют по-разному. Это было связано с утратой богатства и земельных наделов, но кроме того, стало естественным результатом уменьшения военной мощи старой аристократии. В любом случае король продавал звания пэров и баронетов за наличный расчет и тем самым умалял почетную ценность всех титулов.

Поскольку росло влияние джентри, соответственно усиливались и те слои общества, которые можно назвать классами специалистов. За период с 1590 по 1630 год количество юристов увеличилось на 40 %, врачей тоже стало значительно больше. Торговое дело также процветало и уже не считалось занятием, недостойным дворянина; младшие сыновья землевладельцев с готовностью становились учениками торговцев в надежде со временем подняться до партнера. Разрыв между богатыми и бедными углублялся, при этом состоятельные слои общества неуклонно сближались.

Теперь джентри также контролировали органы местного управления. Лорд-лейтенанты и представители, шерифы и мировые судьи были необходимы для поддержания порядка и безопасности страны. Король и его Совет полностью полагались на них в таких вопросах, как взимание налогов, регулирование торговли и формирование войск для зарубежных войн. В свою очередь, форма местного управления создавалась на четвертных сессиях, когда самые влиятельные люди графства или города встречались для обсуждения местных дел. Все вместе они назывались коллегией мировых судей, а служащий, который вел дела собрания, — секретарем мирового суда. Их власть распространялась на главных и рядовых констеблей, на церковных старост и попечителей по призрению бедных в каждом приходе.

Значительная часть поместного дворянства была настроена против королевского двора. На местных выборах 1614 года оба кандидата заявляли, что представляют «общину», и не признавали расходы «изворотливого придворного». Довольно скоро фракции «двора» и «общин» проявят себя в деле. Привычки Уайтхолла уже находились под большим подозрением. Расточительность короля требовала повышения налогов. Практика реквизиций для нужд королевского двора, при помощи которой двор практически захватывал товары и услуги, приняла чудовищный размах. По стране ходили слухи о гомосексуальных увлечениях короля. В начале 1617 года Джорджу Вильерсу, уже виконту Вильерсу, даровали титул графа Бекингема и назначили королевским конюшим. Он имел обширные земли и огромный доход, но, кроме того, получил монопольное право распределять бенефиции. Каждому соискателю должности приходилось иметь дело с графом, а Бекингем настаивал, чтобы все клиенты признавали его своим единственным покровителем. Люси Хатчинсон, мемуаристка с пуританскими убеждениями, писала, что он возвысился «не вследствие заслуг, а благодаря красивой внешности и занятиям проституцией».

Должность рассматривалась как фамильная собственность. Крупным государственным служащим разрешалось (от них даже ожидались подобные действия) назначать своих преемников. Разумеется, они делали выбор после получения соответствующего вознаграждения. Происходило обсуждение условий между лицом, занимающим пост, фаворитом на должность и несколькими претендующими соискателями. Некоторые чиновники были личными служащими других официальных лиц. Имело значение только то, с кем вы знакомы и насколько вы богаты. Когда в 1618 году освободилось место канцлера герцогства Ланкастер, сорок три претендента вступили в борьбу за пост, который продавался примерно за 8000 фунтов стерлингов. Особо коррумпированными были административные должностные лица морского ведомства: они брали взятки, назначали личных слуг на государственные должности, перенаправляли предметы снабжения, выплачивали себе двойное денежное пособие, заказывали худшее по качеству сырье, присваивая разницу в цене, использовали корабли для коммерческих рейсов, соответственно взимая плату.

Все дела под эгидой короны — денежные награждения и дополнительные льготы, ежегодные ренты и пенсии — обходились недешево. Сэмюэл Доувз писал, что «2 февраля мое дело разбиралось в Канцлерском суде [13] Канцлерский суд (Court of Chancery) — Верховный суд Великобритании до 1873 г. . В заседании был человек на должности судебного глашатая, когда он меня вызвал, я дал ему восемь шиллингов… и еще двум людям, которые обеспечивали возможность довести дело до рассмотрения, требовалось дать по восемь шиллингов, и я заплатил. И еще за дверью меня остановили два человека, потребовали добавить по два шиллинга, что я и сделал». Платили за место на рыночной площади, платили за право продавать и производить ткань. Когда группе монополистов даровали право содержать маяк в Дангенессе с вознаграждением в виде сборов со всех проходящих кораблей, они предоставили маяку одну-единственную свечу.