Сергей Глезеров - Любовные страсти старого Петербурга. Скандальные романы, сердечные драмы, тайные венчания и роковые вдовы

Связано это, очевидно, с тем, что сам Александр II, «двоеженец», более чем кто-либо другой, был заинтересован в решении проблемы незаконнорожденных детей. Потому-то он довольно часто давал высочайшее соизволение как на признание прав законности за незаконнорожденными детьми дворян, так и на положительные решения вопросов, связанных с наследованием.

Пожалуй, кроме личного желания императора пойти навстречу этим людям, больше совершенно нечем объяснить увеличение положительных ответов на подобные прошения в его царствование. Они подавались в канцелярию прошений на высочайшее имя. Более того, в некоторых случаях канцелярия уже без личного участия императора могла принимать решения.

Вообще, понимание равенства всех, в том числе в вопросах любви и семьи, развивается в обществе достаточно широко и уж точно в его образованных слоях. Побеждает ощущение, что есть некие общечеловеческие законы, которые важнее, чем узкие сословные представления.

Тем более что видели, как ведет себя сам император, – раз внебрачная связь существует в царской семье, значит, это непредосудительно и для его подданных. Царский пример тут имел большое значение. В то же время, если бы общество жестко осуждало внебрачные отношения, то и царь бы, очевидно, себе подобного не позволил.

Например, император Александр I – человек весьма страстный, иногда у него появлялись весьма длительные связи «на стороне». Но он никогда не позволял себе каким-то образом легализовать их и демонстрировать публике «вторую жену» и «вторую семью», для него это – «грех молодости». Александр II, согласитесь, поступает совершенно иначе…

– Как на все это «безобразие» смотрел Синод – высшая духовная власть в стране?

– Разумеется, отрицательно. Однако разграничение церковного и гражданского права в законодательстве Российской империи во второй половине XIX в. было очень сложным. Существовали вопросы, которые относились исключительно к ведению церковного суда, но он не обладал средствами для исполнения своих постановлений. Грубо говоря, водворять жену к мужу все равно будет полиция, а следовательно, гражданские органы власти.

Поэтому спор, в чьем ведении находится решение вопроса – гражданского или церковного суда, – возникал постоянно. Нового гражданского уложения по семейному праву до 1917 г. так и не приняли. Поэтому принимались постановления, которые как-то были связаны с реальной ситуацией.

Например, гражданские суды не имели права принимать решения о разводе (это относилось к сфере церковной), но могли фиксировать раздельное жительство супругов, что давало возможность бывшим супругам жить отдельно, жене – получить собственный паспорт. До этого она не имела своего личного документа и была вписана в паспорт мужа. Так что поездки по стране или за границу предпринимались ею либо с супругом, либо с разрешением от него. С начала XIX в. выдачей подобных разрешений на раздельное жительство супругов занималось, как ни странно, III отделение, то есть политическая полиция.

А что становилось с супругами, чьи, «как бы разведенные», жены уезжали за границу?.. Опять-таки, можно взять русскую литературу, вспомнить Тургенева. Герой романа «Дворянское гнездо» обретает надежду на личное счастье благодаря газетной заметке о смерти его жены, но надежда улетучивается с приездом жаждущей примирения супруги.

Вообще, трагическая фигура первой половины XIX в. – мужчина, первый брак которого оказывается неудачным; принимается решение о раздельном местожительстве, жена обеспечивается и проживает где-нибудь отдельно. Но создать новый брак он не в состоянии, поскольку прежний официально не расторгнут.

Для второй половины XIX в. такие отношения уже не воспринимаются трагическими. Возникает практика гражданского брака. Нам кажется, что это понятие сегодняшнего времени, однако ничего подобного!

По сути, мы пользуемся выражением полуторавековой давности. Ведь под гражданским браком юристы понимают брачный союз, оформленный государственным учреждением без участия представителей церкви. Так что брак, заключенный в органах ЗАГС, во Дворце бракосочетания, и есть гражданский брак, даже если за ним последовало венчание.

Законодательно до революции гражданского брака в России не существовало. Брак оформлялся только в рамках религиозной церемонии. И выражения «гражданский брак» и «гражданская жена» как раз по отношению к неоформленному официально браку. То есть по понятиям XIX в. официальный брак – это церковный, неофициальный – гражданский. И никак иначе.