Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Лидеры стран Запада, включая противников войны, исходили из того, что у Саддама есть оружие массового уничтожения, поскольку он располагал им в прошлом и вел себя так, словно продолжает обладать им. Оппоненты военного решения не видели в этом основания для отмены миссии Бликса или для оккупации Ирака с ответственностью за последствия. Дэвид Фишер много лет проработал в британском Министерстве обороны, а с 1997 по 1999 год занимался оборонной тематикой на руководящей должности в Секретариате кабинета министров, где имел доступ ко всем донесениям разведки. Он тоже верил, что Саддам сохранил часть биологического и химического вооружения. Сейчас он считает, что было большой ошибкой оценивать поведение Саддама исходя из принципов руководства демократическим государством. Ни один находящийся в здравом уме политик демократического толка не стал бы подвергать «свой народ наказаниям в виде крайне болезненных экономических санкций и угрозы военной интервенции». Но «жестокий арабский диктатор смог или как минимум мог в течение двенадцати лет» удерживать власть в ситуации, в которой это было бы немыслимо для лидера любой западной демократии [1036]. Один из ведущих специалистов по Саддаму и партии Баас Джозеф Сэссун писал, что «на протяжении всей жизни Саддам Хусейн руководствовался тем, что надо проявлять силу всегда и любой ценой». Процесс играет важную роль и в авторитарных режимах. Как пишет Сэссун, навязчивое стремление к демонстрации силы соединялось в Саддаме с «упорством в отношении принятых им решений и, с середины 1980-х и вплоть до смещения, нежеланием прислушиваться к негативным мнениям о себе» [1037].

Разумеется, точки зрения, противоречившие взглядам американского президента и американского премьера, выдвигались и внутри правительств обеих стран. Тем не менее изъяны политического процесса способствовали тому, что в период, предшествовавший военной интервенции в Ираке, в обеих странах принимались непродуманные политические решения. В США конфликты между госдепартаментом и Министерством обороны не являются чем-то необычным. Они случались и во времена рейгановской администрации, но в стратегических вопросах, таких, как отношения с горбачевским Советским Союзом, Рейган больше прислушивался к мнению госдепартамента (говоря конкретнее, к мнению Джорджа Шульца, а не Каспара Уайнбергера). В отношении Ирака Министерство обороны имело преимущество над госдепартаментом благодаря альянсу Рамсфелда с необычайно влиятельным вице-президентом Чейни. Хотя Буш мог действовать вопреки возражениям обоих (он поступил так, следуя пожеланию Блэра заручиться резолюцией ООН, одобряющей вторжение, но эта инициатива предсказуемо провалилась), он позволил министерству обороны в значительной степени определять политику в отношении Ирака до вторжения и особенно в период последующей оккупации. Кондолиза Райс, одной из основных задач которой на должности советника президента по национальной безопасности являлась координация взаимодействия между соответствующими министерствами и ведомствами, рассказывает о реакции вице-президента на попытку убедить его в необходимости межведомственной координации сразу же после вступления американских войск в Багдад. «Пентагон только что освободил Ирак. А что сделал госдеп?» — сказал Чейни [1038].

Помимо опыта, полученного на должности советника по национальной безопасности при президенте Буше-старшем, госсекретарь Колин Пауэлл как отставной армейский генерал обладал еще и куда большим, чем у остальных коллег, реальным военным опытом. Но в мастерстве ведения вашингтонских войн за власть он был не столь же силен, как Чейни и Рамсфелд. Райс, которой часто случалось оказываться меж двух огней, отмечала крайнее недоверие, с которым относились друг другу Пауэлл и Рамсфелд. Первый был «осмотрительным создателем консенсуса в международной политике», а второй «склонен к конфронтации» [1039]. В Совете национальной безопасности Рамсфелд настаивал на том, что США не обязаны иметь определенную позицию по поводу того, что будет происходить в Ираке после изгнания Саддама Хусейна: «Появится очередной диктатор — ну и ладно» [1040]. Райс предполагает, что Пауэлл не выдвигал президенту особенно жестких претензий по поводу вмешательства Министерства обороны (при помощи и по наущению вице-президента) в вопросы, относящиеся в первую очередь к компетенции госдепартамента, поскольку как бывший военный не хотел противоречить вышестоящему командованию. В отношения между Пауэллом и Бушем присутствовал и более деликатный момент — как выражается Райс, «Пауэлл должен был отдавать себе отчет в том, что он, вероятно, стал бы президентом, если бы решил баллотироваться» [1041]. Основываясь на своем опыт министра иностранных дел до 2001 года, Робин Кук отмечал, что одной из причин ограниченности влияния британского МИД было то, что «даже госдепартамент слабо влиял на происходившее в Вашингтоне» [1042].