Питер Рекс: 1066. Новая история нормандского завоевания

В это время герцог Нормандский предпринял очередную вылазку — одну из тех, что стали его типичной тактикой в завоевании Англии. Он прошел вдоль южного побережья, разрушая и сжигая все на своем пути и убивая местных жителей. Не дожидаясь ответных действий, он приказал своим воинам применить тактику выжженной земли и на побережье к северу от Гастингса. Герцог и сам выехал из лагеря в сопровождении двадцати пяти рыцарей, чтобы добыть провиант и разведать местность между Гастингсом и Андредским лесом. Он вполне мог добраться до холма Тэлем-Хилл или даже до Старс-Грин в долине, где должна была состояться битва. Вильгельм из Пуатье пишет, что рельеф в тех местах был такой неровный, что на обратном пути герцогу пришлось пройти часть дороги пешком. В какой-то момент он даже нес не только собственный хауберк (кольчугу с капюшоном), снятый из-за жары, но и хауберк своего спутника, Вильгельма Фиц-Осберна.

По свидетельству нормандского хрониста Вильгельма из Пуатье, до битвы происходили переговоры между герцогом Вильгельмом и королем Гарольдом. Герцог, утверждает Вильгельм, отправил гонцом к Гарольду феканского монаха. Передавая содержание этого гипотетического послания, Вильгельм из Пуатье, по сути, излагает аргументы, которыми нормандцы оправдывали вторжение. Если отбросить все сентиментальные красоты, они утверждали, что король Эдуард сделал своим наследником герцога Вильгельма, что Гарольд отправился в Нормандию, чтобы подтвердить право герцога на престол, и поклялся помочь ему получить причитающееся, а затем нарушил клятву, захватил трон и тем самым предал своего законного повелителя. Король Гарольд, как говорит далее хронист, с презрением отверг притязания Вильгельма и заявил, что именно его, а не герцога, умирающий король назвал своим наследником. [16]

Во время своего пребывания в Гастингсе Вильгельм получил послание также из другого источника. Конюший (придворный, занимавший важное место при дворе) Роберт Фиц-Уимарк, бретонец по рождению, отправил герцогу предупреждение, составленное в довольно резких выражениях. Он описал сокрушительную победу Гарольда над норвежцами при Стамфорд-Бридже и гибель Харальда Сурового и эрла Тости.

Он сообщил Вильгельму, что король Гарольд движется к Гастингсу «со всей скоростью… и… с огромным войском, готовым к войне», в сравнении с которым Вильгельм и его нормандцы выглядят лишь «сворой дворняг». Фиц-Уимарк советовал герцогу Вильгельму скрыться за укреплениями и не вступать в битву.

Герцог, вероятно считая, что послание отправлено самим Гарольдом или по его наущению, ответил конюшему, что лучше бы ему «не сдабривать оскорблениями» свои вести и что сам он, герцог, намерен выйти на битву «как можно скорее». Он похвалялся, что дал бы бой, даже если бы в его распоряжении было всего десять тысяч воинов, а не шестьдесят ( sic !). Эта цифра, конечно же, сильно преувеличена и должна была лишь показать, что войско Вильгельма насчитывало существенно больше десяти тысяч. [17]

Вильгельм из Пуатье рассказывает, что еще до того, как герцог отправил к Гарольду своего гонца, он, находясь у своих кораблей, выслушал послание от Гарольда из уст безымянного английского монаха. Похоже хронист изменил порядок событий: то, что говорит монах, больше похоже на опровержение, выдвинутое Гарольдом против притязаний Вильгельма, которые в тексте представлены как ответ герцога.

Поскольку между высадкой нормандцев и событиями при Гастингсе счет шел на дни, а не на недели, едва ли переговоры между герцогом и королем заняли много времени. Скорее, они свелись к ультиматуму, посланному Бастардом, и полному негодования ответу короля. Но в речи, вложенной в уста герцога нормандским хронистом, повторяются обвинения, выдвинутые Вильгельмом против Гарольда в начале 1066 года в качестве оправдания своего вторжения, и приводятся известные ему ответные слова Гарольда.

Вильгельм из Пуатье, по его собственному признанию, не был с герцогом перед битвой и не мог знать, что происходило между ним и королем Гарольдом. Но зато он мог знать содержание требований, предъявленных английскому королю в начале года.

Таким образом, Вильгельм из Пуатье признает, что не знает, что говорил герцог перед битвой, а затем излагает читателю якобы его собственные слова! Таков был обычай хронистов той эпохи, берущий начало еще в трудах римских историков: автор попросту выдумывал подходящую речь для того или иного исторического лица, где излагалось то, что от него ожидали услышать.