Лев Исаков - Баснословия и разыскания о начале Руси. (монологии еретика)

М-да, это уже чрезмерно: весь список следует сразу разделить на недостоверную, сомнительную и реальную часть.

К определённо недостоверным относятся известия о вятичах, примученных Киеву только при Святославе; хорватах, покорённых лишь Владимиром.

К сомнительным следует отнести дулебов и тиверцев, которых окончательно принудил к подчинению Свенельд 10-летней осадой их столицы Пресечена уже в Игоревы времена.

К возможным, если не считать немыслимым переброску многотысячных военных контингентов на1500—2000 км. по дебрям и лесам без дорог: варяги, славяне/словене, чудь, кривичи, меря, древляне, родимичи, поляне, северяне, т.е. ополчения условно полагаемых Рюрикова и Олегова доменов…

«…И с этими всеми пошёл Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришёл к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги…»

Вам это ничего не напоминает из предыдущего текста?

А КАК ВАМ вот этот фрагмент 2-й гомилии патриарха Фотия 860-х годов: «…О кара, обрушившаяся на нас по попущению! – не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу. Можно было видеть младенцев, отторгаемых ими от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб – о горе! – скалы, о которые они разбивались; матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох… Печален рассказ, но еще печальнее зрелище, и гораздо лучше [о нем] умолчать, чем говорить, и достойно [оно] скорее свершивших, чем претерпевших. Ибо нет, не только человеческую природу настигло их зверство, но и всех бессловесных животных, быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их; бык лежал рядом с человеком, и дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, и женщины и птицы обагрялись кровью друг друга. Все наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь; фонтаны и водоемы – одни нельзя было различить, так как скважины их были выровнены трупами, другие являли лишь смутные следы прежнего устройства, а находившееся вокруг них заполняло оставшееся; трупы разлагались на полях, завалили дороги, рощи сделались от них более одичавшими и заброшенными, чем чащобы и пустыри, пещеры были завалены ими, а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ…»?

Чьё возмущение воспроизводит Летописец – Русин?

Но навозну кучу разгребая… В ТЕКСТЕ, ОФОРМЛЕННОМ «ДРЕВНЕРУССКИМ НОРМАНИСТОМ» НЕ ПОЗДНЕЕ 12 ВЕКА, СОХРАНЯЮЩЕМ СЛЕДЫ ДРЕВНЕГО РАЗЛИЧЕНИЯ ПРИЛАДОЖЬЯ И ПОДНЕПРОВЬЯ, ЭТНО – ПЛЕМЕННОЙ АВТОНОМИИ, ЧЁТКО ВЫДЕЛЕНО РАЗДЕЛЕНИЕ ЭТНОНИМОВ «ВАРЯГИ» И «РУСЬ»: ПЕРВОЕ КАК ЭТНОС, ВТОРОЕ КАК ВОСТОЧНО – СЛАВЯНСКИЙ СУПЕРЭТНОС, НО СВЕРХ ТОГО ПО СООТНОШЕНИЮ ОБЩЕГО К СОСТАВУ ЧАСТЕЙ ДАЖЕ ЕВРАЗИЙСКИЙ – ВОЗВЫШАЯСЬ НАД ЧАСТНОСТЯМИ ВАРЯГОВ, КРИВИЧЕЙ, МЕРИ, ЧУДИ, ПОЛЯН, ОХВАТЫВАЯ ИХ, ЭТНОНИМ СТАНОВИТСЯ ТОПОНИМОМ И ПОЛИТИКОНОМ… ЛЕТОПИСЕЦ ВПОЛНЕ ОПРЕДЕЛЁННО ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО РУССКИЕ ЭТО ТЕ, КОГО ГРЕКИ НАЗЫВАЮТ «ВЕЛИКАЯ СКИФЬ», Т. Е. ГОСУДАРСТВО И ТЕРРИТОРИЯ «СКИФИЯ», НЕ СКИФЫ КАК ТАКОВЫЕ… НО ПО ЭПИТЕТУ «ВЕЛИКАЯ» УЖЕ И СВЕРХ ЭТОГО, ЧАСТЬ СВЕТА, СУБКОНТИНЕНТ, ОСОБЫЙ МИР – ЕЩЁ В СЕМАНТИКЕ СОБРАВШИХСЯ СЛОВ, НЕ В СОЗНАНИИ ЛЕТОПИСЦА – МОНАХА…

Хотя как сказать, на уровне мечтаний, обаяния, играющего воображения – ВЕЛИКАЯ СКИФЬ – уже есть. КАКИЕ-ТО НИТОЧКИ СОЗНАНИЯ УЖЕ ПОТЯНУЛИСЬ…

Далее хрестоматийное, русь ставит корабли на колёса, и привычная к волокам на междуречьях, подняв паруса, пошла… Тут летописец определённо путается в описании операции – атака «по суху аки по морю» на городские стены 40-метровой высоты никого бы не испугала; цель, и смертельно опасная, была внутренняя бухта Константинополя, прорыв в которую разом парализует всю систему обороны огромного города. Способ атаки, действия флота по берегу СОВЕРШЕННО РУССКИЕ, никем более не повторимые от соседей, но привычные на Руси от Васьки Буслаева до Петра Великого, отработанные на реках и междуречьях Западной Евразии…