Пётр Плавильщиков - Рюрик

Вадима в горести я ныне обретаю,
А горести твоей с тобой не разделяю?
Какой удар твой дух геройский днесь мятет?
Вельмир всю кровь свою за друга пролиет.

Терзают грудь мою мученья нестерпимы,
И в сердце злобы огнь горит неукротимый.
Здесь Рюрик царствует; я в рабстве жизнь влачу;
Здесь Рюрик царствует: я стражду и молчу.
Покорствовать Вадим привык ли, ты то знаешь;
А горести моей причину вопрошаешь!

Владычество его

Мне самой смерти злей.
Славена смертию пресекся род князей,
Единодушие прияло вид короны,
Без скиптра чтили все Славеновы законы.
Но время оборот всему дает иной,
Стал править Гостомысл народною судьбой,
Верховна власть его со мною разделялась,
И мне главой здесь быть надежда оставалась.
Но рок отъемлет все, я свержен в пропасть бед.
Зри гордых замыслов моих плачевный след:
Всеобщий глас хвалы, как гром, мой слух пронзает,
Он Гостомысла мне во всем предпочитает.
Пленяся кротостью, граждан моих сердца
В нем стали почитать отечества отца.
Я первый должен был, народу в угожденье,
Торжественно воздать ему сие почтенье.
Я сделал то, но скрыл во сердце злобы яд,
И в мыслях положил противных свергнуть в ад.
Раздор посеял я, он тайной покрывался,
И страшный бунт потом во граде возгорался.
Отец сей, чад своих спасти лишенный сил,
Призваньем Рюрика ту бурю укротил.
Варягорусский князь уж нами обладает!
Славенским титлом он почтить себя дерзает.
Се хитрость адская, с судьбиной согласясь,
Рождает твердую с царем народа связь.
Вторично я сражен, но злейшим стал ударом.
Попрать стремлюся все сие во гневе яром.
Вельмир Вадиму друг; вверяюсь я тебе,
Будь спутником моим в толь горестной судьбе.
Расторгнем мы ея на нас ожесточенье,
Прославим гордыя души моей стремленье.
Здесь Гостомысла нет; удобно время нам,
Пронзив грудь Рюрику, закон дать сим странам.

Что слышу я!

Вельмир! твой вид теперь смущенный,

Пронзить грудь Рюрику, славяне кем блаженны!
К чему стремишься ты? К чему влечешь меня?
Я, дружества к тебе священный долг храня,
Всем жертвовать готов желаньям справедливым,
Чтобы Вадима зреть превыше всех счастливым.
Когда же к счастию ведет злодейства путь,
Ты лучше порази сию противну грудь,
Но друга в изверга не тщися претворити.
Кого стремишься ты так люто поразити?
Какой в сем действии найти возможешь плод?
Лишася Рюрика, восстонет весь народ,
Достигнет до небес вопль, с ужасом смешенный.
Единой местию всех души напоены
Все казни злейшия убийце изрекут,
И сами боги нас на жертву предадут.
Пусть казни убежать злодей находит средство,
Но счастье ль трон тебе явит? ужасно бедство:
Страшася на тебе кровавого венца,
Порабощенные граждан твоих сердца
Врага отечества в тебе возненавидят.
Младенцы, ныне свет которы только видят,
Едва начнут вещать, и в тот же самый час
Проклятие тебя их будет первый глас.

И ты прельщаешься раба его названьем?
Каким душа моя объемлется терзаньем,
Что сердца твоего доныне я не знал!
Геройский дух славян совсем уже упал.
Пред идолом своим на землю повергайтесь,
Владыки трепеща, вы в рабстве пресмыкайтесь.
Забудьте, что цари несли к славянам дань,
И Александр не смел на них воздвигнуть брань.
А ты души моей стремленье благородно
Монарху возвести: рабу то чувство сродно.
Оставь изменника достойной казни ждать:
Сего единого я должен трепетать.
Вельмир, Пламириной прельщенный красотою,
Не смея возблистать душевной высотою,
Отца любовницы во смертный ров влечет.
Ея супругом быть в тебе достоинств нет.
Коль быти дочь моя рабыней согласится,
Вадимовой рукой мгновенно поразится.
Любовный огнь, в крови пылающий твоей,
Согласным начинал быть с волею моей,
Пламиры испытать лишь чувства оставалось.
Уж сердца твоего блаженство совершалось,
Но робостью своей ты сам отверг его.