Исаак Троцкий - Третье отделение при Николае I

Граф. Есть у тебя братья и сестры?

Я. Три брата и одна сестра.

Граф. Чем они занимаются?

Я. Механикой, Ваше Сиятельство.

Граф. Где ты родился?

Я. В Кенте, близ Лондона.

Граф. Каких лет ты приехал в Россию?

Я. Двух лет, Ваше Сиятельство, вместе с родителями, в 1800 году отец мой был выписан в Россию блаженной памяти покойным императором Павлом Петровичем как механик, и первый основал суконные фабрики в России с машинами.

Граф. Знаешь ты языки, кроме русского?

Я. Знаю французский, немецкий и английский.

Граф. О! ты, братец, ученее меня, ну, да ты англичанин, а у нас в русской службе делается так: когда унтер-офицер хочет писать Государю Императору, он должен прийти и передать письмо своему взводному командиру, взводный командир передал бы эскадронному, эскадронный — полковому, тот — бригадному, бригадный — дивизионному, дивизионный — корпусному, корпусный — мне, а я бы и представил Государю Императору.

Я. Ваше Сиятельство, смею ли я вам сделать вопрос?

Граф. Говори, братец.

Я. Если я не хотел, чтобы ни взводный командир, ни полковой, ни корпусный, ни даже Ваше Сиятельство об этом не знали, как бы вы, Ваше Сиятельство, приказали мне в таком случае поступить?

Граф остановился, долго смотрел на меня, выпустив мне руку, и сказал:

— Ну, братец, в таком случае ты очень умно поступил, но ты, братец, знаешь, что я все-таки твой начальник, ты, верно, знаешь, как я предан Государю, а потому скажи мне, в чем дело, и что хочешь Государю сообщить.

Я. Я очень хорошо знаю, Ваше Сиятельство, что вы мой начальник, уверен в преданности вашей Государю Императору, но смею вас уверить, как честный человек, что это дело не касается ни до Вашего Сиятельства, ни до военного поселения, решительно ни до чего, кроме собственно Государя Императора, а потому, Ваше Сиятельство, за что хотите лишить меня счастия лично объяснить дело Государю Императору?

Граф. Ну, в таком случае я тебя и спрашивать не буду, поезжай себе с богом [207] .

Граф меня так этим поразил, что я ему сказал:

— Ваше Сиятельство! Почему мне вам и не сказать: дело в заговоре против Императора.

И после короткого объяснения я 13-го числа вечером с тем же фельдъегерем отправился и 14-го прибыл в Петербург, на Литейную, к генерал-лейтенанту Клейнмихелю, которому был представлен [208] . Мне отвели в его доме комнату вверху. Немного погодя вбежал маленький мальчик, Огарев (что ныне генерал-адъютант) [209] : «Вас маменька и тетенька приказали спросить, не нужно ли вам книги, может быть, будет вам скучно тут одним?» Я благодарил и просил, чтобы прислали. После трех дней гостеприимства сестер графа Клейнмихеля я отправился 17-го числа в пять часов пополудни вместе с графом Клейнмихелем во дворец на Каменный остров к Государю Императору; мы ждали в комнате пред самым кабинетом Его Величества, пока Государь откушает; не более как через десять минут Император, проходя мимо нас, взглянул на меня, позвал за собою в кабинет и запер двери; Клейнмихель остался в первой комнате. Первое, что Государь меня спросил, того ли Шервуда я сын, которого Государь Император знает и который был на Александровской фабрике. Я отвечал — того самого.

Государь. Ты мне писал; что ты хочешь мне сказать?

— Ваше Величество! Полагаю, что против спокойствия России и Вашего Величества существует заговор.

Государь. Почему ты это полагаешь?

Я объяснил Государю Императору подробно все, что мною выше изложено. Государь, немного подумавши, сказал:

— Да, твои предположения могут быть справедливы. Скажи ты мне, кто эта дама, с которой ты встретился на дороге?

Я отвечал Государю:

— Я всегда шел прямой дорогой, исполнил долг присяги и готов жизнью жертвовать, чтобы открыть зло, в чем надеюсь легко успеть, но умоляю Ваше Величество не спрашивать меня имя этой дамы, я дал ей клятву не говорить и никогда, Государь, не скажу.

Государь на меня смотрел довольно долго, не сказав ни слова, потом говорит:

— Что же эти… хотят? Разве им так худо?

Я отвечал Государю, что от жиру собаки бесятся.

Государь меня спросил:

— Как ты полагаешь, велик этот заговор?

Я отвечал:

— Ваше Величество, по духу и разговорам офицеров вообще, а в особенности 2-й армии, полагаю, что заговор должен быть распространен довольно сильно.

Государь. Как ты полагаешь заговор открыть?