Исаак Троцкий - Третье отделение при Николае I

Витт был одним из тех возвысившихся в России иностранных авантюристов, о которых мы говорили в предыдущей главе. Человек не совсем ясного происхождения и сомнительных нравственных качеств, он начал свою деятельность в русской армии, после чего каким-то образом очутился в войсках Наполеона, откуда ему удалось совершить обратный вояж в русскую службу. В дальнейшем он выдвинулся и, несмотря на нелюбовь к нему начальника его Аракчеева, не только устоял, но даже удостоился, как мы видели, особого доверия императора. Деятельность его мало изучена, и судить о нем мы можем больше по отзывам современников, очень различно относившихся к этому незаурядному человеку. «Сколько я его знаю, он лжец и самый неосновательный человек… двуличка» [79] Русская старина, 1882. Т. XXXV. С. 198. , — писал князь Багратион Барклаю-де-Толли в октябре 1811 года, в связи со шпионскими предложениями Витта. Цесаревич Константин Павлович, по свойственной ему резкости, да к тому же имевший свои причины быть недовольным Виттом, заявлял: «По-моему, граф Витт есть такого рода человек, который не только чего другого, но недостоин даже, чтобы быть терпимому на службе…» [80] Русская старина, 1901. Т. CVII. С. 187.

Другие свидетели характеризуют его совсем в другом тоне: «Он был человек большого природного ума, необыкновенно быстрого проницания, но без глубины, образования многостороннего, но поверхностного, большого такта и умения распознавать людей во внешнем их проявлении» [81] Фон-Брадке Е. Ф. Записки. // Русский архив. 1875. Т. 1. С. 206. . В этом же духе и оценка одного из столпов николаевского правительства, графа И. И. Дибича, сделанная им по случаю недоразумений между Виттом и близким к императору Клейнмихелем: «Я полагаю, что его не следует отпускать, ибо при некоторых недостатках, которые ему свойственны, он неутомим, исполнен усердия и деятельности и обладает умом весьма светлым, хотя и несколько легкомыслен» [82] Русская старина. 1881. Т. XXX. С. 112. . Понаторевший в полицейской службе Наполеону, тайным агентом которого он в 1811 году состоял в герцогстве Варшавском, Витт был на русской почве представителем французских навыков и вкусов в деле политического сыска. Даже чисто внешнее описание его поступков и обращения кажется выписанным из характеристики вельможного интригана со страниц какого-нибудь романа Дюма-отца. «Граф Витт владел полным знанием света и людей. Всегда уклончивый (начиная с Аустерлицкого сражения), вежливый и любезный со всеми, этот властолюбец старался все одесское общество привлечь к себе, в чем, при содействии временной „дамы своего сердца“, Теклы Собаньской, урожденной графини Ржевусской, вполне успел» [83] Мурзакевич Н. Н. Записки // Русская старина. 1887. Т. LIII. С. 285–286. .

Император Александр сделал, как мы видим, неплохой выбор, поручив Витту кроме его непосредственных военных обязанностей еще и другие, требовавшие гораздо большего ума, хитрости и тонкости. При наличном состоянии вопроса истории политической полиции в России мы не в состоянии сказать, в чем на практике выразилась деятельность Витта в этом направлении, да и о самом характере его поручения узнаем только из его собственных слов. «Того ж 1819 года, — писал он в записке „о поручениях, в которых был употреблен императором Александром“, — по дошедшим до покойного блаженной памяти государя императора известиям, повелено мне было иметь наблюдение за губерниями: Киевскою, Волынского, Подольскою, Херсонскою, Екатеринославскою и Таврическою, и в особенности за городами Киевом и Одессою, причем его величество изволил поручить мне употреблять агентов, которые никому не были бы известны, кроме меня; обо всем же относящемся до сей части никому, как самому императорскому величеству, доносить было не позволено, и все на необходимые случаи разрешения обязан я был принимать от самого в бозе почивающего государя императора» [84] Шильдер Н. К. Император Николай I. Т. 1. СПб., 1903. С. 526, примеч. 413. .

Любопытно сопоставление дат, из которых мы, однако, остережемся делать выводы: в 1819 году Витт получает секретное поручение, связанное с необходимостью набора тайных агентов; тогда же поступает в южные поселения, под его начальство, адъютант Сабанеева Барк-Петровский; в том же году в Новомиргородский уланский полк определяется и через два месяца получает звание унтер-офицера великобританский подданный Шервуд.

Но и независимо от этого сопоставления единственно вероятным объяснением того положения и той свободы, которыми пользовался Шервуд в полку, нам кажется догадка, что он был одним из тайных агентов, прикрепленных Виттом к воинским частям, что было весьма небесполезно по настроениям солдатской массы, дававшей на юге значительный процент дезертирства, и особенно в военных поселениях, где легче всего было ожидать вспышки: как раз накануне того, как Шервуд начал выслуживать офицерский чин в военных поселениях, в августе 1819 года состоялась свирепая экзекуция над чугуевскими бунтовщиками. Весьма понятно, что в сентябре могли пополниться штаты поселенческой полиции. В пользу нашего предположения говорит и цитированное замечание Барка-Петровского. Характерно, что современники определенно связывали донос Шервуда на декабристов с деятельностью Витта. Если цесаревич Константин Павлович, весьма нелестно отзываясь о Майбороде и Шервуде, мог только предположительно сказать, что ему «кажется, что главная всему этому есть пружина генерал-лейтенант граф Витт» [85] Письмо барону И. И. Дибичу, 15/XII 1825 // Русская старина. 1882. Т. XXXV. С. 198. , то Н. Н. Мурзакевич, вращавшийся в высших кругах Одессы, постоянной резиденции Витта, без всякого сомнения связывает имена Шервуда и Бошняка, подлинного виттовского агента; наконец, декабрист С. Г. Волконский, полемизируя в своих записках с Барк-Петровским, категорически утверждает, и как будто на основании личных сведений: «Шервуд был также агент Витта» [86] Волконский С. Г. Записки. СПб., 1901. С. 425. .