Трейси Борман - Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи

Ко времени восшествия Елизаветы на престол Тюдоры уже установили комфортную структуру каждого своего дворца. Устройство покоев основывалось на их публичной и личной роли, и новая королева не собиралась нарушать установленных правил. За главными публичными залами, а именно галереей, большим залом и большими покоями располагались личные покои королевы. Чем ближе к ним мог подобраться придворный, тем выше становился его статус.

Первым залом была приемная, где собирались амбициозные подданные, стремящиеся получить аудиенцию у королевы. Чтобы попасть туда, им приходилось месяцами писать письма, посылать подарки и раздавать взятки. Но даже и в этом случае аудиенция не была им гарантирована. За приемной располагались покои ее величества, где королева обедала, отдыхала и наслаждалась уединением. Сюда допускались только самые высокопоставленные придворные — члены Тайного совета, послы и те, кому королева «чрезвычайно благоволила». В конце правления Елизаветы вышедший из фавора граф Эссекс жаловался на то, что хотя ему и дарован «доступ» в приемную, но он лишен «ближнего доступа» — другими словами, в личные покои его не пускали [566] Birch, Т., Memoirs of the Reign of Queen Elizabeth from the year 1581 till her Death , Vol. II (London, 1754), pp. 120–1. . Но даже в личных покоях имелась святая святых — королевская спальня, соседствующая с несколькими другими личными помещениями. Мужчина-придворный крайне редко получал сюда доступ. Именно здесь Елизавета отдыхала от суеты и шума собственного двора.

Посол Генриха IV при дворе Елизаветы Андре Юро, сьер де Месс, оставил потрясающее описание своего перехода из приемной через личную галерею в личные покои:

«Лорд-камергер, который распоряжается двором королевы… пришел за мной туда, где я сидел. Он повел меня переходом, довольно темным, в покои, которые они называют личными. В этом зале в низком кресле сидела сама королева, отдаленная от всех присутствовавших лордов и дам, ибо они были в одном месте, а она в другом. Когда я выразил свое почтение у входа в зал, она поднялась и сделала пять или шесть шагов по направлению ко мне, почти до середины зала… Она извинилась, поскольку я застал ее в ночном одеянии, и начала выговаривать тем из ее совета, кто присутствовал в зале, говоря: „Что скажут эти господа (говоря о тех, кто сопровождал меня), увидев меня так одетой? Я очень обеспокоена, что им приходится видеть меня в таком состоянии“» [567] Harrison, G.B. and Jones, R.A., Andre Hurault de M aisse, A Journal of all that was accomplished by Monsieur de Maisse, ambassador in England from King Henri IV to Queen Elizabeth , 1597 (London, 1931), pp. 23–4. .

Рассказ де Месса очень точно отражает формальную, но в то же время интимную атмосферу аудиенций, которые Елизавета давала в личных покоях. Он оказался одним из немногих счастливчиков, кто был допущен в это внутреннее святилище. Большинство гостей при английском дворе могли рассчитывать только на встречу с королевой в приемной. Одним из таких был швейцарец Томас Платтер, которому удалось получить аудиенцию у королевы во дворце Нонсач в более поздний период ее правления. И эти впечатления его просто потрясли:

«Нас привели в приемную, где мы удобно устроились, чтобы лучше видеть королеву. Эти апартаменты, как и другие, которые вели сюда, были украшены прекрасными гобеленами, а пол был застелен соломой или сеном; только когда королева должна была войти и подняться на свой трон, на полу расстилали ковры турецкой работы. Мы ожидали в приемной, и вот где-то между полуднем и часом из внутренних покоев вышли мужчины с белыми жезлами, а за ними множество высокородных лордов. Затем вышла королева, одна, без сопровождения, очень стройная и высокая. В приемном зале она села на трон, покрытый красным дамастом и подушками, расшитыми золотой нитью. Трон был настолько низким, что подушки почти лежали на полу. А над троном красовался балдахин, очень затейливо и красиво прикрепленный к потолку» [568] Williams (ed. and trans.), Thomas Platter’s Travels, p. 192. .

Хотя Елизавета во многом была похожа на отца, она не разделяла его страсти к строительству. Зато она пользовалась унаследованными дворцами и с удовольствием их украшала. Больше всего она любила Ричмонд, где проводила лето. Благодаря сложной системе отопления Елизавете нравилось приезжать сюда и зимой. Она называла дворец своим «теплым сундуком». Во дворце была «парная баня», унаследованная от отца Елизаветы, и некое подобие ватерклозета. Это удобство было изобретением крестника королевы, сэра Джона Харингтона. Содержимое туалета смывалось, а не просто проваливалось в яму, расположенную внизу. Такой туалет был более гигиеничным и менее зловонным, чем традиционный стул. Прошло много лет, прежде чем такая роскошь стала доступной для всего королевского двора. В Ричмонде королева дала волю своей любви к роскошной и удобной обстановке. Среди множества красивых вещей, заказанных ею, была кровать в форме корабля с «занавесями цвета морской волны», с одеялами и балдахином из светло-коричневой блестящей ткани [569] Watkins, In Public and Private , p. 59. .