Сергей Девятов - Вожди. 4-е издание

Полурусский, полутатарский череп, какой повсюду в России встречается тысячами. Небольшие, с огоньками, слегка косые глаза. Черты лица суровые, угловатые. Самое характерное — широкий лоб, уходящий в лысину, лоб как бы подавил все остальные черты лица. Ничего сентиментального. Так стоял он перед нами в простом наглухо застегнутом френче. Безыскусственно прост.

Люди этой категории не тщеславны. Им, может быть, доступно лишь единственное — наслаждение властью. Одно мановение руки, и все замолкло. Можно было бы услышать падение булавки. Ленин начал говорить.

У Ленина особые ораторские приемы. Он обращается с речью к тысячам, как если бы они вели о чем-нибудь дискуссию у себя дома, в тесной комнате с двумя-тремя студентами-сверстниками. Он пересыпает речи остротами, говорит оживленно, с сарказмом. Мысли бегут одна за другой. Выражение лица меняется непрерывно. Вот он глядит с суровой серьезностью, вот прищурил левый глаз, вот хитро подмигнул. Он принадлежит к породе тех истинно народных ораторов, каких встретить можно разве только в Лондоне, на митинге в Гайд-Парке. Такого сорта ораторов в старой России было немного… Ленин, этот интернационалист, ведет речь совершенно в русском духе. Он часто пускает в оборот крепкие русские словечки. Он умеет затронуть национальную струнку. Он хорошо знает национальную душу, этот коммунистический космополит. «Владивосток снова нашенский!» — радостно провозглашает он и вызывает бурю восторгов. Он ведет за собой толпу так, что она этого не замечает. Он человек фактов, питает огромное доверие к устойчивости «пролетарского» государства, им созданного. И поэтому-то он говорит так, что каждый чувствует: «Этот знает, чего хочет». Мы решились на отступление только для этого, чтобы потом сделать еще больший скачок вперед… Он говорит как школьный учитель с кучей ребят. Каждое слово — поучение; если нужно, то и нравоучение. Он насильственно вколачивает в головы «сознательных масс» свои идеи, но сильнее всего приковывает он к себе слушателя, когда с почти пророческим подъемом он касается великих мировых проблем и их взаимоотношений…

Так говорит этот человек, без которого русская революция, да, наверное, и большая часть всеобщей истории, пошла бы по совершенно другим путям. Сын мелкопоместного дворянина 10, он по натуре все же коренной русский мужик полутатарской крови. Я знавал во время моего долгого пребывания в Симбирской губернии много членов этого рода Ульяновых. Все они были несколько эксцентричны. Но все были в том или ином отношении даровиты.

Для полноты характеристики Ленина стоит привести один малоизвестный факт. В ноябре 1917 г., через несколько дней после большевистского переворота в Смольном институте, этой первой цитадели большевиков, заседал Совет Народных Комиссаров. Все декреты составлялись в кабинете Ленина. Приступили к обсуждению декрета по столь капитальному вопросу, как создание Красной армии, — этой основы советского строя. В стране все шло шиворот-навыворот, и в самом Смольном теряли голову. Военные эксперты оглашают проект декрета; Ленин с ним не согласен. Никто не знает, как это делается. Тут Ленин сам берется за перо, и через каких-нибудь 30–40 минут декрет уже готов и им уже подписан. Еще полчаса — и телеграф разносит текст декрета по всей России…

Что же он представлял собой? Дикарь или святой? Быть может, Христос и Тамерлан в одном лице? И типичнейший кабинетный ученый! У него была какая-то болезненная потребность все формулировать. Теоретик и в то же время практик. Тамерлан-Христос за письменным столом. Его личность — теперь уже достояние легенды. Пройдет сто, тысяча лет, и пришедшие нам на смену поколения, наверное, провозгласят его гением. Мы, ныне живущие, слишком близко стоим к этому человеку, чтобы решиться на какой-либо приговор о нем, ведь тотчас же раздадутся самые страстные возражения с самых различных сторон. Но не нужно вовсе быть большевиком для того, чтобы утверждать, что история будет вынуждена дать ему место в рядах великих людей. Ленин — фанатический, можно сказать, гениальный Разрушитель.

Но куда делись утопии его юности? Он сам дал ответ на этот вопрос. «Мировая революция, — говорит он, — не может быть сделана без обещаний. Все равно, исполнять ли их или нет. Кто этого не понимает, не понимает вообще, как следует делать революцию» 11.

Нередко сопоставление Ленина и Петра Великого! Подобно Петру и Ленин не остановился перед тем, чтобы произвести коренную ломку народной жизни. Окончательный, безоглядный разрыв со старым! Великое глубокое социальное переслоение, огромное значение коего для будущности России никто еще ныне не в состоянии оценить, на 80 % дело большевистской революции — дело Ленина. Он «перепахал» Россию. Это его работа. Никто другой не сумел бы совершить нечто подобное. Будем надеяться, что разрушительная работа Ленина подобится работе пахаря, глубоко взрыхляющего землю, дабы сделать ее плодоносной… Будем надеяться…