Сергей Девятов - Вожди. 4-е издание

Тело его было набальзамировано и положено в Мавзолей на Красной площади.

Очерк журналиста и литератора Г. Попова. Опубликован в книге «Стремящимся в Россию…», Берлин, издательство «Наши проблемы», 1924 г. 5

В последний раз ныне покойный Ленин публично выступил в ноябре 1922 г. на торжественном заключительном заседании Советов в Большом театре 6. Вскоре затем он окончательно устранился от государственных дел.

Это последнее выступление Ленина было весьма знаменательно. Год с лишним он ни разу не говорил перед большим собранием — в пять-шесть тысяч человек. Незадолго до того он произнес лишь две короткие речи на осенней сессии Всероссийского Центрального Комитета и на четвертом конгрессе Интернационала. Теперь он снова стоял лицом к лицу с массами, со своим народом.

Чтобы составить себе представление о политической физиономии этого человека, необходимо видеть его именно перед массами. Только в этой обстановке проявляется весь настоящий Ленин.

Огромный красный бархатный с позолотой зал Большого театра переполнен. Все меры предосторожности были приняты. На площади гарцевали конные чекисты и с руганью отгоняли слишком любопытного пролетария… Нас, журналистов, повели через подвал, где буквально через каждые два шага торчал красноармеец с винтовкой. Так и царя не охраняли.

На сцене, переполненной людьми, за длинным, покрытым красной скатертью столом поместился президиум. Председательствовал Каменев. «Сливки» Кремля все были налицо. Тут и Калинин, и Радек, и Стеклов, и Луначарский, и Крыленко, и пр., и пр.

Каменев открывает заседание, принимающее сразу театральный характер. Все напряженно ждут появления Ленина, Каменев же спокойно ставит на голосование вопрос о порядке выборов нового Центрального Комитета 7. Нетерпение растет. Утешаются тем, что это не одна формальность и что вот-вот заговорит Ленин. Но нет. Из задних рядов кто-то «желал бы получить разъяснение», как будут участвовать в выборах безработные. Оратор вносит предложение ввести в программу соответственный параграф. Часть публики высказывается «за» — большинство же совершенно равнодушно ко всяким выборам, да и к безработным всего света, как бы только поскорее увидеть и услышать Ленина, «великого» Ильича. Но Каменев возвышает голос и быстро справляется с шумом, он просто-напросто заявляет: «Способ выборов всесторонне разработан компетентными членами Совета; кто “за” — пусть подымет руку». И все подымают руки…

После столь благополучного разрешения этого вопроса раздались голоса: «Ленин! Ленин!» Ко всеобщему разочарованию Ленин все еще не выступает. На эстраде какой-то товарищ Дорофеев. Он приступает к докладу «о результатах годичной деятельности Московского Совета в области общественного призрения». Повеяло скукой… Однообразно, невыносимо скучно, монотонно говорит, говорит, битых два часа говорит. Толпа дошла до белого каления. Но Каменев поглаживает бороду: он доволен — блестящий успех постановки. И вот теперь только он медленно поднимается с места и торжественно возглашает: «Слово за товарищем Лениным».

Все присутствующие на сцене подымаются с мест и посередине образуется проход, настоящий коридор из человеческих фигур, уходящий вглубь, до кулисы. В этот темный проход, откуда сейчас должен появиться Ленин, направлены глаза всей аудитории — шести тысяч человек. Все члены Совета и «привилегированные» коммунисты на сцене, все в зрительном зале, еще не увидев Ленина, уже начинают кричать и аплодировать. Все дипломаты и журналисты в ложах, даже все музыканты в оркестре, сыгравшие при последних словах Каменева «Интернационал», тоже подымаются с мест и впиваются глазами в ту темную точку, откуда должен появиться Ленин. Тягуче тянутся секунды… Все боятся пропустить знаменательный момент. В жизни своей не доводилось мне переживать что-либо подобное… Минуты три толпа рукоплещет, вопит и упорно не сводит глаз с заветной точки… Многими овладевает беспокойство — уж не случилось ли чего. Но вот быстрыми шагами, почти бегом, выходит Владимир Ильич Ленин, российский «крестьянский и рабочий царь».

Толпа, состоящая, конечно, из одних коммунистов 8, гудит, рукоплещет своему идолу, а он не удостаивает ее взглядом. Он пожимает направо и налево руки членам Советов, что-то говорит… но вот он подошел к рампе, прислонился к столу и уставился потупленным взглядом в потолок 9. Наконец, посмотрел он и на собравшихся в зрительном зале и усмехнулся.