Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Энгельс всем рекомендовал повременить с социальной революцией. В 1890 г. он советовал всемерно способствовать развитию капитализма : «В настоящее время капитал и наемный труд неразрывно связаны друг с другом. Чем сильнее капитал, тем сильнее класс наемных рабочих, тем ближе, следовательно, конец господства капиталистов. Нашим немцам, а к ним я причисляю и венцев, я желаю поэтому поистине бурного развития капиталистического хозяйства и вовсе не желаю, чтобы оно коснело в состоянии застоя». 83

Вот пример диалектической логики: «Чем сильнее капитал, тем ближе, следовательно, конец господства капиталистов»! Для кадетов убедительно, а крестьяне и рабочие решили подождать только до октября.

Кадетские теоретики и политики приветствовали Февральскую революцию как славную, общенациональную и сверхпартийную. Выступая 3 июня 1917 г. на совещании членов Государственной думы, Милюков, отвечая на им же поставленный вопрос: какова «наша» революция? — заявил: «Она есть революция национальная, революция всенародная, т.е. она объединяет в себе все классы и все общественные группы и ставит перед собой задачи, которые должен осуществить весь народ, которые только весь народ и осуществить» 84.

Это очень странное заявление: как могло общество, раздираемое многими противоречиями и разделенное несколькими проектами развития, совершить катастрофическую революцию с неизбежной гражданской войной, в едином порыве всей нацией! Всем было очевидно, что эта революция — эпизод в огромном процессе, в котором «все классы и все общественные группы ставят перед собой задачи» вовсе не одинаковые, а даже антагонистические.

Легальный марксист кадет Струве писал (1905 г.): «Понятие социальной революции как теоретическое понятие не только лишено значения и бесцельно, но прямо-таки ложно. Если “социальная революция” должна означать полный переворот социального порядка, то она не может быть в наше время иначе, как в форме продолжительного непрерывного процесса социальных преобразований». Такие рассуждения воспринимались как демагогия. 85М.И. Туган-Барановский, легальный марксист, экономист и кадет, сразу после Февраля 1917 года заявил, что эта революция является не только политической, что доказывали либеральные политики, но и социальной. Это было очевидно!

Кадеты оценивали Февральскую революцию только как политическую , создающую необходимые условия для строительства капитализма и демократии как всенародный проект — без социальных преобразований? Как это можно объяснить? Какой же это проект? Это сразу отшатнуло населения от Временного правительство, ибо люди ждали сдвигов в социальных отношениях, сразу с появлением Временного правительства.

Уже 3 марта 1917 г. Валерий Брюсов написал стихотворение «В мартовские дни». Там сказано:

Подавляющее большинство населения ждало, что революция наконец-то разрешит «веков упорный спор», от раздора невмоготу. Для этого требовался общественный договор — о социальных правах и политических. Объявив, что Февральская революция — исключительно политическая, Временное правительство сразу потеряло социальную базу.

В.М. Чернов в своих воспоминаниях позже пишет о кадетах, меньшевиках и эсерах, собравшихся в коалиционном Временном правительстве: «Над всеми над ними тяготела, часто обеспложивая их работу, одна старая и, на мой взгляд, устаревшая догма. Она гласила, что русская революция обречена быть революцией чисто буржуазной и что всякая попытка выйти за эти естественные и неизбежные рамки будет вредной авантюрой… Соглашались на все, только бы не переобременить плеч трудовой социалистической демократии противоестественной ответственностью за власть, которой догма велит оставаться чужой, буржуазной».

С.В. Тютюкин писал так: «Идеалом кадетской интеллигенции была западная демократия и сублимированный, облагороженный, по выражению Ленина, буржуазный строй, очищенный от всех пережитков средневековья и превосходящий своей свободой и правопорядком самые смелые мечты русских капиталистов. В итоге своеобразной визитной карточкой кадетов стал интегральный европеизм и ориентация на западную политическую культуру».

Такой евроцентризм заведомо привел проект Февральской революции к фундаментальным провалам, ее вожди опирались на опыт буржуазных европейских революций, в то время как массивные общности российского населения имели ряд мировоззренческих представлений принципиально отличных от европейских, картины мира Запада и России быстро расходились после раскола христианства на православие и католицизм, и еще быстрее, после Реформации. Прогноз вождей Февраля ход политического процесса был ошибочным по ряду главных пунктов. Первый пункт — поразительное непонимание рациональности, ценностей и образа будущего подавляющего большинства населения России и, прежде всего, русского народа — конкретно, в первой трети ХХ века.