Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Десятки тысяч партизан и демобилизованных военных, привыкших к убийствам и грабежам, потерявших родных и друзей от рук колчаковцев, привнесли в общественную жизнь разнузданную мстительность. Порой она обрушивалась не только на “гадов”, но и на представителей власти, пытавшихся сдержать бандитизм. В условиях острого дефицита партийно-советских и чекистских кадров в Сибири масса партизан в 1920-1921 гг. оказалась в РКП(б) и органах ВЧК, превратив их в явно криминализированные структуры.

Для советской историографии было очевидно, что строительство большевистских органов власти осуществляли преданные коммунистической идее бескорыстные сторонники новой жизни — передовые, политически активные рабочие, крестьяне, интеллигенты. В действительности же новая власть, особенно в наиболее удалённых регионах, оказалась в основном составленной из неприспособленных к управленческому труду малограмотных карьеристов, среди которых не редкостью были личности с уголовным прошлым, всевозможные авантюристы и проходимцы». 212

Таков образ, созданный фактами вместе с ценностными идеологическими связками.

Факты фиксировались и накапливались в докладах в органах ВЧК и РКП(б) в их архивах и из них получают материалы историки и создают свои тексты. В.И. Шишкин, историк, который много лет изучает проблему, пишет: «Анализ документов, имеющихся в архивных фондах названных органов, дает основание утверждать, что сведения, позволяющие правильно оценить причины возникновения, масштабы распространения и природу красного бандитизма, они получали вовремя и в должном объеме. В порядке подтверждения можно сослаться на отчет Сиббюро ЦК РКП(б) за март — апрель 1921 г. подготовленный для ЦК партии». 213Будем опираться в основном на его труды. Но надо сделать небольшой комментарий к трактовке явления «красный бандитизм» А.Г. Тепляковом — он, на мой взгляд, сделал ошибочные утверждения общего характера:

— Бессудные расправы (в частности, красный бандитизм ) не могут возникнуть ни стихийно, ни на классовой почве, тем более, что они «обрушивались не только на “гадов”, но и на чекистов». Посмотрите сегодня на «Правый сектор» или на ряженых «бандеровцев» — они возникли не стихийно и не в ходе классовой борьбы.

— Ошибочно утверждение, что « криминальный характер коммунистической власти ярко отразился в этом специфическом явлении». Автору не хватает воображения увидеть, что кроме криминальных есть и другие мотивы для расправ.

— Автор определил советскую власть как криминальную по причине «острого дефицита партийно-советских и чекистских кадров в Сибири… Новая власть, особенно в наиболее удалённых регионах, оказалась в основном составленной из неприспособленных к управленческому труду малограмотных карьеристов». С такой же логикой он мог бы назвать криминальной всю российскую интеллигенцию — грамотную и прекрасно приспособленную к управленческому труду, но которая уклонилась от службы в ВЧК и РКП.

— Автор пишет, что «десятки тысяч партизан,… потерявших родных и друзей от рук колчаковцев, привнесли в общественную жизнь разнузданную мстительность ». Ай-я-яй! Какие эти партизаны малограмотные — месть у них разнузданная. В гражданском обществе это недопустимо. Далеко им до протестантской этики.

— А главное, что автор упрекает советскую власть за то, что красный бандитизм стал «характерной и повсеместной чертой революционного и пореволюционного быта». Прекрасная идея — просто обезличить простонародье «медленным зверством, властью бичей и желез», и живи-поживай! Не получается. Когда элита нарушает общественный договор, то сначала вдруг множатся шайки разбойников, потом появляется Стенька Разин или Пугачев, потом появляются народовольцы с бомбами, потом организуется репетиция революции — организованные массовые волнения, потом цунами революций. Недовольство и упреки Февральской и Октябрьской революции этого автора ничтожны.

Вот воспоминания дочери Столыпина в октябре 1905 г.: «Народные бунты в деревнях усиливаются, крестьяне жгут имения помещиков, уничтожают все, что попадается им под руку: библиотеки, картины, фарфор, старинную мебель, и даже скот и урожай. Почти никогда крестьяне ничего не крадут, но ярким пламенем горят помещичьи дома, скотные дворы, сараи, амбары. Рубят в щепки, топчут ногами, ломают и рвут все, что владельцы, в надежде спасти хоть крохи своего имущества, выносят из горящих домов. Проезжая по железной дороге через Саратовскую губернию, можно было видеть из окон вагона ровную степь, освещенную, как горящими факелами, подожженными усадьбами». 214