Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Эта историческая проблема — актуальна и сегодня. Об этой фазе кризисов как раз много рассуждал Вебер и огромный опыт «обуздания взрыва» был накоплен в русской революции 1917 года.

В предыдущем разделе говорилось о предпосылках к гражданской войне и насилию со стороны привилегированных общностей. Осторожно коснемся образа ответа на насилие.

В массе трудящихся (простонародья) предпосылки для насилия тоже были. Эти предпосылки — несправедливое разделение земли в реформе 1861 г., выкупные платежи и драконовская арендная плата за землю, 207и попытка силой разрушить общину с карательными операциями, и тяжелая война с небывалой коррупцией со стороны фабрикантов и чиновников.

Положение крестьянства в начале ХХ века стало совершенно отчаянным. Но этого как будто не видели составлявшие ничтожное меньшинство привилегированных слоев населения России. Этот факт не мог не вызывать глухой ненависти крестьян. Разрушение общины при глубоком обеднении населения вызвало вспышку массового насилия в ее страшном «молекулярном» измерении. Журнал «Нива» писал в 1913 г. о неведомой ранее тяжелой социальной болезни России — деревенском хулиганстве : «О том, что такое хулиганство и каковы его корни, не имеют даже приблизительного представления ни публицисты, ни администраторы, сочиняющие о нем канцелярские проекты. И те, и другие называют хулиганство чисто деревенским озорством. Но это озорство убийц и разрушителей, оперирующих ножом и огнем. В буйных проявлениях своих оно связано с абсолютным отсутствием каких бы то ни было нравственных и гражданско-правовых условий».

Это был признак глубокого кризиса сознания, который породил пока небольшую общность изуверов. К несчастью, в России Церковь не смогла ни остановить, ни затормозить раскол народа и созревание взаимной ненависти в расколотых частях. Политизация Церкви в периоды обострения революционного движения носила односторонний характер — с амвона неслись призывы к послушанию власти. Выступления против власти предавались анафеме, поэтому неизбежно возникал конфликт крестьян с церковью.

В «Очерках русской смуты» А.И. Деникин описывает свою поездку инкогнито по России после Февраля 1917 г. Он говорит о «ненависти, накопленной в течение столетий»: «Теперь я увидел яснее подлинную жизнь и ужаснулся. Прежде всего — разлитая повсюду безбрежная ненависть — и к людям, и к идеям. Ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка, даже неодушевленным предметам — признакам некоторой культуры, чужой или недоступной толпе».

Эти его рассуждения проникнуты расизмом, ненавистью к «толпе», якобы отрицающей недоступную ей культуру. И эта элита считала, что она была «умственно выше толпы». Фундаментальная ошибка элиты — она решила устрашить и подавить эту толпу. Даже странно, как эта умная элита такое придумала!

Гучков после Октября сразу уехал на Северный Кавказ организовать материально-техническое снабжение Добровольческой армии. Там он сблизился с Деникиным и написал для него большую записку «Борьба с большевиками в России и ее перспективы». В ней он пытался объяснить «ту глухую непопулярность Добровольческой армии, а частью и то ожесточение и озлобление против нее, которое замечается в народных массах Юга России».

Эта ненависть наблюдалась даже на Юге России, в богатых казачьих областях, а о Центральной России и говорить нечего.

После октября был период в полгода, когда население успокоилось и люди смотрели вперед с оптимизмом. Большинство считало, что они победили в революции и все их помыслы уже были направлены на то, чтобы обустроить жизнь согласно их представлениям о справедливом порядке. Никаких побудительных мотивов к войне у них просто не могло быть.

Было сделано много примирительных жестов: отмена смертной казни, освобождение без наказания участников первых антисоветских мятежей, в том числе их руководителей; предложения левым партиям образовать правительственную коалицию; отказ от репрессий по отношению к членам Временного правительства и перешедшим в подполье депутатам Учредительного собрания, даже отказ от репрессий против участников опасного мятежа левых эсеров в июле 1918 г. в Москве (были расстреляны лишь 13 сотрудников ВЧК, причастных к убийству посла Мирбаха).

В целях примирения Советская власть смотрела сквозь пальцы даже на нарушение официальных запретов: летом 1918 г. издавалась газета запрещенной партии кадетов, выходили газеты меньшевиков и анархистов. Даже после разгрома силами ВЧК «анархистских центров» в Москве Нестор Махно летом 1918 г. приезжал в Москву и имел беседы с Лениным и Свердловым.