Кирилл Соловьев - Хозяин земли русской? Самодержавие и бюрократия в эпоху модерна

В общественных кругах ожидали нового министра, способного предложить реальную альтернативу политике В. К. Плеве. Не случайно, что назывались имена И. Л. Горемыкина, запомнившегося в качестве политика «проземской» ориентации, и его оппонента конца 1890-х годов С. Ю. Витте, считавшегося основным противником В. К. Плеве. Однако 25 августа был назначен князь П. Д. Святополк-Мирский. Близкий ко двору генерал А. А. Киреев, беседовавший с князем 13 августа (т. е. за две недели до назначения), остался крайне высокого мнения об этой кандидатуре и рассчитывал, что как раз новому министру удастся провести преобразования в духе славянофильской теории. И действительно, уже при назначении Святополк-Мирский изложил государю целую программу реформ, которая полностью соответствовала чаяниям публицистов славянофильского толка. Новый министр внутренних дел настаивал на необходимости проведения политики веротерпимости, расширения компетенции органов местного самоуправления, либерализации политики в отношении печати, национальных окраин. Наконец, Святополк-Мирский коснулся и политического вопроса, сказав о важности «призыва выборных в Петербург» для обсуждения общегосударственных вопросов. Император как будто бы во всем с ним соглашался.

Замыслы нового министра не стали секретом для публики. Осенью 1904 г. возбуждение общества неуклонно росло, подпитываясь одновременно завышенными ожиданиями успехов реформаторского курса Святополк-Мирского и вместе с тем неуверенностью в положительном исходе дела. «Вчера провел два часа у Мирского взаимное интервью… О „ней“, Костиной жене (т. е. о конституции. – К. С. ), говорили много и свободно… Созыв выборных губернских земских собраний, местных людей для разработки совместно с министерством разных вопросов – в его программе», – писал орловский земец А. А. Стахович издателю журнала «Освобождение» П. Б. Струве. И тем не менее, продолжал Стахович, «дремать нельзя, а, напротив, спешить… так как осенняя „весна“ может быть, как все весны, больно коротка и заменят штюрмеровской или другой какой-либо… „зимою“…» «Я боюсь, что нахожусь в положении человека, который выдал вексель на сумму, которую он уплатить не может», – еще 3 октября говорил сам П. Д. Святополк-Мирский. «Метаморфозы столь неожиданные, что все словно растерялись и в глубине души мало кто верит в ее (новой эры. – К. С. ) прочность, – записала в своем дневнике О. Н. Трубецкая, сестра философов и общественных деятелей С. Н. и Е. Н. Трубецких. – Каждый день слухи о падении Мирского, и в преемники ему прочат фон Валя, Клейгельса или Штюрмера. Заранее уже отпетых или отпеваемых». Подобное ощущение зыбкости ситуации в стране сохранялось в течение всей правительственной «весны».

9 октября 1904 г. у П. Д. Святополк-Мирского был очередной всеподданнейший доклад. Министр удивился тому, что царь высказал желание дать ему рескрипт, в котором бы утверждалась незыблемость существующего порядка. «Как же, Ваше Величество, ведь я говорил, какие перемены я нахожу нужными, и Вы согласились». Николай II на это ничего не ответил, а Святополк-Мирский вновь вернулся к теме участия земцев в подготовке важнейших решений (например, касавшихся крестьянского вопроса). Напомнил о Земском соборе, по его мнению, удачно сочетавшемся с самодержавным правлением. И император по обыкновению не возражал.

Периодически ходили слухи, что вот-вот дадут конституцию. «Конституция висит в воздухе», – 27 октября записал в своем дневнике А. А. Киреев. 31 октября А. П. Ливен говорила жене министра, Е. А. Святополк-Мирской, что в Москве на днях ждут конституцию. О тех же настроениях во второй столице сообщал и князь Б. А. Васильчиков две недели спустя, 14 ноября. «Повторяют с разных сторон, что молодая императрица принимает активное участие в политике и стоит во главе конституционной партии», – 27 ноября записал в дневнике граф А. А. Бобринский. Пройдет несколько дней, и 2 декабря он напишет, что 6-го все ожидают оглашения конституции.

Вместе с тем в обществе говорили и о возможности скорой политической катастрофы. К. П. Победоносцев еще в сентябре предрекал, что курс, выбранный Святополк-Мирским, неизбежно приведет к кровопролитию как на улицах столицы, так и в провинции. 19 октября в салоне Е. В. Богдановича один из видных на тот момент чиновников министерства внутренних дел Б. В. Штюрмер предрекал скорую революцию. Неделю спустя, 25 октября, публицист крайне правого толка Н. А. Павлов делился с Богдановичами своими планами по продаже имения и перевода всех денег за границу, «так как близится время, когда надо будет бежать из России». В конце ноября по Невскому проспекту ходили толпы с красными флагами. Пока полиции еще удавалось справиться с этими выступлениями. «На днях я имел счастье представляться царю и докладывал ему искренно и правдиво, как мог и умел, о состоянии, в котором находится общество, – 15 декабря П. Д. Святополк-Мирскому писал московский предводитель П. Н. Трубецкой. – Я старался объяснить ему, что то, что происходит, n’est pas une emeute, mais une revolution (не мятеж, но революция. – К. С. ); что вместе с тем русский народ толкают в революцию, которую он не хочет и которую государь может предотвратить». Но это можно сделать, продолжал П. Н. Трубецкой, лишь доверившись общественным силам, пойдя им на серьезные уступки.