Сергей Михеенков - Жуков. Маршал на белом коне

О подписании Гитлером плана «Барбаросса» советская разведка узнала через две недели. В марте 1941 года начальник разведуправления Генштаба генерал Голиков [74]доложил Сталину: германские войска тремя группировками сосредоточены в пограничных районах, удары следует ожидать одновременно на Ленинград, на Москву и на Киев.

Наша разведка ещё в феврале 1941 года докладывала: немецкие дивизии усиленно перебрасываются из внутренней Германии на восток и дислоцируются непосредственно по линии новой советской границы. И странным выглядит послевоенное признание Жукова: «Как начальник Генерального штаба, принявший этот пост 1 февраля 1941 года, я ни разу не был информирован И. В. Сталиным о той разведывательной информации, которую он получал лично».

Нет оснований не верить Жукову.

Но Сталину важно было начать войну так, чтобы первый удар нанесла Германия и чтобы удар этот не был спровоцирован. Во всяком случае, чтобы не выглядел таковым.

Понимал это и Гитлер и потому в первый удар 22 июня 1941 года вложил всю силу своих войск, всю мощь вооружения, опыт своих генералов и солдат.

Жуков в эти дни работал по 15–16 часов в сутки. И часто ночевал прямо в рабочем кабинете. Донесения из штабов Западного Особого и Киевского Особого военных округов свидетельствовали о том, что гроза вот-вот разразится в набухшем войсками и военной техникой пространстве между Чёрным и Балтийским морями. Теперь его больше беспокоил вопрос: где?

Сталин не хотел этому верить. У него были свои мотивы, которыми он, как и разведданными, не только с начальником Генштаба, но и вообще ни с кем не делился.

Жукову и тогда, накануне войны, и десятилетия спустя, когда засел за мемуары, поведение Сталина казалось похожим на нерешительность.

Из «Воспоминаний и размышлений»: «По долгу службы я пытался выяснить, почему военному руководству не даётся та информация, которая направляется И. В. Сталину и другим членам Политбюро. Мне ответили:

— Таково указание товарища Сталина.

Мы как-то с С. К. Тимошенко рискнули серьёзно поговорить с И. В. Сталиным. С присущим ему лаконизмом он ответил:

— То, что вам следует знать, вам будет сообщено.

Я не могу сказать точно, правдиво ли был информирован И. В. Сталин, действительно ли сообщалось ему о дне начала войны. Важные данные подобного рода, которые И. В. Сталин, быть может, получал лично, он мне и наркому обороны не сообщал.

Правда, однажды он сказал мне:

— Нам один человек передаёт очень важные сведения о намерениях гитлеровского правительства, но у нас есть некоторые сомнения…

Возможно, речь шла о Рихарде Зорге, работавшем в аппарате германского посла в Японии, о котором я узнал лишь после войны».

В мемуарах Жукова глава «Накануне Великой Отечественной войны» — одна из самых объёмных и обстоятельных. В ней даётся целый очерк экономического состояния страны. Чувствуя и свою личную ответственность за неудачи лета 1941 года, Жуков пытался объяснить трагедию начального периода войны объективными причинами и предпосылками. Что ж, это вполне понятно.

Наркомат обороны и Генштаб сделали всё что могли. И, быть может, больше. С поправкой на решения Сталина, порой нелогичные, казавшиеся военным опасными. Но оспорить их было невозможно. Жуков и Тимошенко несколько раз пытались это сделать, но Сталин их резко и даже грубо осаживал.

Тем не менее под давлением Тимошенко и Жукова Сталин разрешил провести ограниченную мобилизацию резервистов. «Сначала наша просьба была отклонена, — вспоминал маршал. — Нам было сказано, что призыв приписного состава запаса в таких размерах может дать повод немцам спровоцировать войну. Однако в конце марта было решено призвать пятьсот тысяч солдат и сержантов и направить их в приграничные военные округа для доукомплектования, с тем чтобы довести численность стрелковых дивизий хотя бы до 8 тысяч человек».

Спустя несколько дней из военкоматов хлынула новая волна — 300 тысяч — повесток: призывали специалистов — связистов, строителей, водителей, авиационных техников. Ими доукомплектовывали подразделения укрепрайонов, инженерных войск, противовоздушной обороны и службы тыла военно-воздушных сил.

Проблемы, накопившиеся в предыдущие годы, сгрудились и казались непреодолимыми: пропускная способность железных дорог в западных округах кратно уступала возможностям грузоперевозок по ту сторону границы, пути не были приспособлены под погрузку и выгрузку, мосты не выдерживали веса танков, армии первого эшелона лишь на 30–40 процентов были обеспечены беспроводной связью, западные укрепрайоны оказались не готовы, часть артиллерии, снятой со «второй линии», находилась где-то в пути, и неизвестно было, когда её установят на линии первого эшелона, так как инженерные сооружения ещё недостроили…