Леонид Млечин - Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году

«Любезный и обходительный Андропов, – вспоминал Яковлев, – не стал слушать моих жалоб («Эти пустяки отметем!»?), а затеял разговор о жизни».

И переправил Яковлева к начальнику 5-го управления КГБ (борьба с идеологическими диверсиями) генералу Филиппу Денисовичу Бобкову, который произвел на Николая Николаевича неизгладимое впечатление: «Никогда не встречал лучше осведомленного человека, обладавшего такими громадными познаниями, невероятной, сказочной памятью. Его никогда нельзя было застать врасплох, на любой вопрос следовал четкий, исчерпывающий ответ».

Яковлев «захаживал» на Лубянку, беседовал с Андроповым и Бобковым. Как человек, напуганный госбезопасностью, инстинктивно у чекистов же и искал защиты. Надеялся, что одни (умные и здравомыслящие) спасут его от других (костоломов).

О чем же беседовал с Яковлевым председатель КГБ?

«Юрий Владимирович, – писал Яковлев, – вывел, что извечная российская традиция – противостояние гражданского общества власти – в наши дни нарастает. Чем это обернулось к 1917 году для политической стабильности страны, не стоит объяснять.

Объявились диссиденты. Андропов многократно повторял мне, что дело не в демократии, он первый стоит за нее, а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного Российского государства. И не потому, что диссиденты были злодеями сами по себе, а потому, что в обстановке противостояния в мире они содействовали нашим недоброжелателям, открывая двери для вмешательства Запада во внутренние проблемы нашей страны».

Если бы профессор Яковлев изучал не американскую историю, а отечественную, он бы увидел, что такие же беседы российские жандармы вели с революционерами. Иногда они преуспевали – тогда революционер соглашался сотрудничать с полицией. Конечно, для этого нужна некая предрасположенность: не только страх перед властью, но ненависть и зависть к окружающим, комплекс недооцененности, желание занять место в первом ряду. Судя по записям Яковлева, из Андропова, хотя председатель КГБ и дня не был на оперативной работе, получился бы вполне успешный вербовщик.

«Председатель, – писал Яковлев, – настаивал, что нужно остановить сползание к анархии в делах духовных, ибо за ним неизбежны раздоры в делах государственных. Причем делать это должны конкретные люди, а не путем публикации анонимных редакционных статей. Им не верят. Нужны книги, и книги должного направления, написанные достойными людьми».

После долгих бесед с Андроповым и Бобковым Яковлев написал книгу «1 августа 1914 года». В ней Февральская революция и свержение монархии изображались как заговор масонов, ненавидящих Россию и решивших погубить великую державу.

Материалы о мнимых кознях масонов, в том числе показания на допросах бывшего министра Временного правительства Некрасова (очень надежный источник информации!), автору вручил генерал Бобков. Андропов, став главой партии и государства, распорядился издать книгу Яковлева огромными тиражами, в том числе перевести на языки союзных республик. Книга была сигналом к тому, что можно смело винить во всех бедах России масонов и евреев и что такая трактовка поддерживается высшим начальством. А критиковать книгу Яковлева ученым не позволялось.

В обществе проснулся интерес к таинственным масонам. Конечно, не всякий историк мог позволить себе участвовать в столь низкопробной кампании и подыгрывать черносотенцам и антисемитам. Но желающие нашлись.

Тем более что из-за границы стали привозить – сначала тайком – изданную эмиграцией антисемитскую и просто фашистскую литературу. Еще 28 июня 1920 года в Софии в зале «Славянская беседа» приехавший в город русский писатель Григорий Вильгельмович Бостунич, совершавший лекционное турне по Балканам, читал лекцию «Тайна революции в свете оккультизма».

Бостунич родился в Киеве. Работал директором железнодорожного театра. В 1922 году обосновался в Германии, через два года получил германское гражданство и изменил свою фамилию – стал Грегором Шварц-Бостуничем. Его отец – балтийский немец, мать происходила из Баварии. Он увлекался антропософией, черной магией, мистикой. Написал книгу «Масонство и русская революция». Шварц-Бостунич вступил в нацистскую партию и читал лекции о засилье евреев и заговоре масонов, о ритуальных убийствах, пугал слушателей рассказами о том, что русские большевики засылают в Германию возбудителей заразных болезней.

После прихода к власти нацистов он вступил в СС, в январе 1937 года получил звание оберштурмбаннфюрера и нашел себе применение в службе безопасности, занимаясь еврейскими делами. Но соответствующее управление СС, проверяя его происхождение, установило, что его дедушка со стороны матери был сербом, то есть он не стопроцентный ариец. Но заступничество рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, ценившего его как лектора, помогло. Ему простили «расовый грех». Он написал Гиммлеру благодарственное письмо, начинавшееся словами: «Мой горячо любимый рейхсфюрер!»