Дэвид Ремник - Могила Ленина. Последние дни советской империи

Раньше его встречи с такими людьми, как Солженицын, Надежда Мандельштам и Александр Галич, безопаснее было не афишировать. Теперь он, сам того не желая, становился центральной фигурой в возрождении опозоренной церкви. В последние два года ему разрешали проповедовать в церквях и читать лекции в аудиториях, даже выступать на радио и телевидении. Бояться было больше нечего. Только накануне вечером Мень читал лекцию в Москве. Он говорил о духовном поиске как о непрервывном восхождении: “Истина — не та вещь, которая дается легко в руки, она действительно похожа на высокую гору, куда надо восходить: тяжело дыша, карабкаясь по уступам, порой оглядываясь назад, на пройденный путь, и чувствуя, что впереди еще крутой подъем. Я никогда не забуду замечательных слов, которые сказал простой гималайский горец, шерп по национальности, по имени Тэн-синг, который восходил на Эверест вместе с англичанином Хиллари. Он говорил, что к горам надо приближаться с благоговением. Так же — и к Богу. <���…> Истина закрывается от тех людей, которые идут к ней без благоговения…”

Отец Александр, казалось, никогда не утомлялся. Вот и в это воскресенье он хотел поспеть на ранний поезд. Он шел к платформе Семхоз по асфальтовой дорожке через лес. Эта узкая дорожка была не вполне безопасной. Здесь были известны случаи изнасилований, нападений, избиений. Иногда прохожих задирали пьяницы, распивавшие в кустах принесенное с собой. Относительно недавно поселковые власти немного расчистили дорогу, срубив часть деревьев вдоль нее. Но примерно недели две назад Мень все же попросил своего молодого помощника, алтарника Андрея Еремина подыскать ему комнату в городе, где он мог бы заночевать после поздней лекции. Возвращаться по ночам домой стало опасно, пояснил он. “Я очень удивился, что он такое говорит. Это после всего, что с ним было в 1981-м и в 1982-м, когда его могли заграбастать в любую минуту”, — вспоминал Еремин. Но речь была не об этом. В последнее время отец Александр иногда говорил фаталистические вещи. Одному другу он сказал, что ему осталось недолго жить. Объяснять ничего не стал.

Из-за дерева на дорожку вдруг выскочил человек с топором и ударил Александра Меня по голове. Топор — русский символ бунта, орудие Раскольникова из “Преступления и наказания”, одна из эмблем неофашистского общества “Память”. Удар пришелся Меню по затылку. Потом милиция установила, что убийца выхватил у священника портфель и скрылся в лесу. Отец Александр, обливаясь кровью, пошел назад, к дому. Он сумел пройти почти два с половиной километра и добраться до своей калитки — улица Парковая, дом 3а. По пути ему встретились две женщины. Они предложили священнику помощь. Он отказался и продолжил свой путь. Из окна жена, Наташа Мень, увидела человека, который прислонился к калитке и нажимал на звонок. В утреннем сумраке она не могла понять, кто это. Затем она вскрикнула: “Господи!” Она вызвала скорую. Через несколько минут ее муж скончался.

Убийство Александра Меня 9 сентября 1990 года стало грозным, едва ли не мистическим знамением наступавших тяжелых испытаний. Притом что произошло оно, когда в стране вновь ожили надежды на политические реформы.

Все лето Горбачев вроде бы готовился к ускорению реформ, стараясь хотя бы поспеть в ногу со временем. Одна республика за другой, в том числе и РСФСР, следуя примеру балтийских республик, объявляли о своем суверенитете. Горбачев предпринял отчаянную попытку, объединившись с Ельциным, разработать радикальную программу экономических преобразований, которая способствовала бы созданию свободного рынка и, что еще важнее, перераспределила бы власть, делегируя ее республикам. На правительственной даче № 6 в Архангельском толковый экономист старой школы Станислав Шаталин и категоричный оракул рынка Григорий Явлинский, прибегнув к корректным формулировкам и бюрократическому языку, создали совместными усилиями план демонтажа Системы. На первый взгляд программа “500 дней” была амбициозным и на удивление гибким планом по восстановлению разрушенной экономики. Но насчет 500 дней сомнения были большие. Вряд ли за полтора года пустые московские магазины могли превратиться в продуктовый рай. Я спросил у Шаталина, сколько времени понадобится Советскому Союзу на создание хотя бы подобия современной экономики. Он уточнил: “По оптимистичному прогнозу?” Да, сказал я, давайте будем оптимистами. “Несколько поколений”, — ответил он. Действительно, немало должно пройти времени, прежде чем на Урале появится своя Кремниевая долина, а жители Восточной Сибири будут ходить по супермаркету, выбирая, какой стиральный порошок лучше купить — Tide, Ajax или Solo. Революционной и быстродействующей программу “500 дней” делали принципы, положенные в ее основу. Для реализации программы требовалось закрыть или перепрофилировать сотни оборонных заводов, узаконить частную собственность, радикально сократить бюджетные асигнования на армию, милицию и КГБ. Что это означало для властителей? Очень просто: конец.