Дэвид Ремник - Могила Ленина. Последние дни советской империи

“Их души уже совсем очерствели”, — объяснил он.

Кашпировский, разумеется, считал Чумака “мошенником”, сам он был не чета обыкновенным колдунам. Он был сверхврач, светский жрец души и тела. “Я уже перерос звание доктора, — сказал он однажды за кулисами перед сеансом. — Это все детские игрушки. Я не исцеляю. Я провожу в жизнь Великую Идею. Но я не продвигаю религию. Что толку в том, что две тысячи лет назад Иисус ходил по воде? Чем это помогает этим людям?” Он потер подбородок и задался вопросом о происхождении своего изумительного дара. “Духовная сила, водившая Иисуса Христа, скорее всего, живет и во мне, — сказал он. — Через 50 лет, думаю, меня будут чтить как святого”.

Кашпировский выучился на психотерапевта в Виннице — провинциальном украинском городе. Там же он 28 лет проработал в психиатрической больнице. Зарплата у него была мизерная: чтобы иметь в месяц лишние сто рублей, он по ночам грузил на самосвалы мешки с цементом и бревна. Некоторое время он фанатично занимался тяжелой атлетикой и боксом. Даже сейчас, когда ему было немногим за 50, он гордился своей физической формой и утверждал: “Я могу победить любого чемпиона мира”. В 1975 году у Кашпировского случился острый приступ панкреатита, он едва не умер. Год он пролежал в больнице на Украине, а затем отправился на Сахалин, где исходил остров вдоль и поперек, питаясь, подобно Иоанну Крестителю, одним сухарем в день. “Благодаря голоданию я выздоровел”, — уверял он.

С гипнозом и массовым целительством Кашпировский начал экспериментировать в 1988 году. Он провел пять телесеансов в Киеве и, по его словам, вылечил тысячи детей от энуреза. Способ лечения был столь же темен, как и нынешний: целительство словом, каким-то образом восстанавливающее естественный баланс в организме. “У переживаний счастья и печали есть некая материальная, биохимическая основа. Когда я боюсь, у меня выделяется много адреналина. Когда я чем-то подавлен — еще больше, — Кашпировский читал мне что-то вроде лекции. — Внутри вас открываются врата, и вы воспринимаете информацию. Как эти врата открываются, вы не знаете — это уж мой метод. Информация входит в вас, но поскольку вы не знаете, как, она остается внутри вас. Я проникаю глубже сознания, в самую сущность организма, и исцеляю тело. В нем остается моя метка”.

В 1989-м во главе советского телевидения стоял Михаил Ненашев, дремучий аппаратчик, говоривший своим помощникам, что главная цель телевидения — утихомиривать и успокаивать волнующиеся массы. В Кашпировском, которого поддерживали важные люди в украинской компартии, Ненашев нашел такой успокаивающий голос. Он организовал сеансы Кашпировского, которые в 1989-м транслировались не только на Советский Союз, но и на Болгарию, Польшу, Израиль, Чехословакию и Скандинавию. “В стране, где нельзя найти даже аспирина, поневоле надеешься на чудо, — замечала Елена Чекалова, телевизионный критик «Московских новостей». — И вот является некий человек и предлагает легкое решение, то самое чудо. Этот феномен известен в бедных, убогих странах”. Известный телеведущий Леонид Парфенов добавлял: “Роль Кашпировского была такой же, как роль Горбачева в 85-м и 86-м. У них даже жесты похожи. В их речи огромное количество бессмыслицы, но при этом они завораживают публику и вселяют в нее уверенность”.

Свой главный телевизионный трюк Кашпировский провернул во время телемоста между Киевом и Тбилиси. Женщине по имени Леся Юршова, лежавшей в тбилисской больнице, требовалась серьезная операция на брюшной полости. Она отказалась от обычной анестезии и позволила Кашпировскому, находившемуся в Киеве, загипнотизировать себя по телевидению. Получилась разделенная на два экрана фантасмагория [93] Во время телемоста Кашпировский дистанционно обезболивал сразу двух пациенток — Лесю Юршову и Ольгу Игнатову. .

— Закрой глаза и пой: “Тополя, тополя”! — приказывал Кашпировский бедной женщине. Та действительно выдавливала из себя несколько нестройных нот.

— Глаза закрываются! Закрываются! Поплыла! — говорил Кашпировский. — Живот обезболен до позвоночника! Глаза закрылись!.. Инструмент будешь чувствовать, а боль — нет. Потом сделаем так, что рубец рассосется. Если меня спросит кто-нибудь из специалистов, спишь ты или не спишь, так как ты ответишь?

— Нет, не сплю, — робко отвечала женщина. — Как же сплю, когда все чувствую?

Еще бы: по ходу операции ей делали 40-сантиметровый разрез.

Когда операция была окончена, Кашпировский сообщил аудитории: “Теперь все, кто меня смотрел, могут пойти к зубному врачу и удалить зуб. Больно не будет, заверяю вас”.