Николай Никонов - Иосиф Грозный [Историко-художественное исследование]

Москва уже почти в полукольце фронтов, огненных и пороховых дымов, опоясанная окопами, рвами и траншеями, ощетинившаяся проволочными заграждениями, сварными противотанковыми «ежами», с заминированными мостами и обочинами шоссе, чтобы при прорыве немецких танков возникли бы взрывные завалы, не собиралась сдаваться…

После совещания в Борисове, куда прилетал сам Гитлер, танковые генералы Гудериан и Геппнер выразили желание получить передышку «для ремонта и смены моторов» своих изрядно потрепанных танков. В успехе взятия Москвы был, очевидно, в полном сомнении и фон Бок. Но Гитлер не только не внял просьбам танковых генералов, но послал Гудериана на захват Киева, а наступление на Москву приказал вести силами одной пехоты. Результат же, несмотря на падение Киева и победы на Украине, еще больше отозвался на плане окружения Москвы: «непобедимый» Гудериан, вернувшийся со своими дивизиями на московское направление с приказом с налета взять Тулу и обойти Москву с юго-востока, наткнулся, как на скалу, не беспримерное сопротивление. Русские перестали отступать ! А «непобедимые» Гудериан, Гот и Геппнер уже потеряли до шестидесяти процентов своих танков…

За несколько дней до 7 ноября Сталин вызвал командующего Московским военным округом генерала НКВД Артемьева в Кремль.

— Товарыщ… Артэмьев, — сказал Сталин, пристально вглядываясь в молодого, щеголевато одетого генерала. — Как ви думаэтэ… провэсти праздничный парад… на Красной площады?

Изумленный Артемьев растерялся так, что некоторое время озадаченно моргал.

— Товарищ Сталин… Парад… Я… Мы… Мы думали: парад не проводить. Осада… Войск нет… Опасность… большая.

— А эсли… войска… будут?

— Тогда… Тогда, наверное, можно, товарищ Сталин. Но…

— Чьто… «но»?

— Авиация немцев может бомбить парад.

— Оны… об этом… узнают?

Артемьев пожал плечами, не находя, что ответить.

— Так вот… товарищ Артэмьев. Вы нэ подумалы… какоэ огромное, международноэ даже значэныэ будэт имет… Итот парад… Итот парад укрэпит вэру нашего народа… в побэду… Итот парад войдот… в исторыю… Докажет всэму мыру, чьто ми нэ думаэм… сдаваться. Что у нас еще эсть порох в пороховныцах.

И, уже жестко глядя на Артемьева, приказал:

— Парад будэт прынымать марщал Буденный. Для парада я выдэлю войска… Авыацию и артиллэрию — я имею в выду зенитки и всо ПВО Москвы привэсти в особую боэвую готовност… О подготовке парада доложитэ мнэ пэрэд торжествэнным засэданием… 6 ноября… у мэня всо… Вопросы?

— Разрешите вопрос…

— Говорытэ…

— Если все-таки немецкие бомбардировщики прорвутся к площади?

— Этого нэ может быт по тром причинам… Первая: ны один вражеский самолэт нэ должен прорваться в центр… Вторая: скорээ всэго, будэт нэлетная погода… А третью прычину я вам сэйчас… нэ открою. Вы узнаэтэ эе рано утром 7 ноября. Эсли же… все-таки… немцы сбросят бомбы, убэром ранэных — и продолжим парад.

И сообщил Артемьеву, что под Москвой есть резерв войск в 250 000 солдат.

— Это самый большой сэкрэт… Нэ подлэжящий разглашению. Иначэ у мэня их живо растащат!

А теперь можно сказать и читателям, что войск в резерве Ставки Верховного было не 250 000, а почти вдвое больше (считая и войска НКВД). На флангах отчаянно сопротивлявшейся Москвы готовились к наступлению свежие, новые, прибывшие с Дальнего Востока и из других внутренних округов войска. Дивизии полного состава, одетые в полушубки и зимние шапки, снабженные новым автоматическим оружием, новыми дизельными танками «Т-34» и «КВ». Их поддерживали новая пушечно-гаубичная артиллерия и 423 реактивные установки «Катюши». Такая сила, скрытая даже от командующих фронтами (кроме Жукова), позволяла Сталину уже совсем уверенно попыхивать трубкой и иронически посматривать на озадаченного Артемьева.

Выдадим теперь и секрет (тогда неизвестный Артемьеву): парад должен был начаться не в десять часов утра, как начинался обычно, а на два часа раньше .

Замечу, что есть множество толкований, почему в кинохронике Сталин был снят в фуражке, а на самом деле был в зимней шапке и даже с опущенными ушами. Пересъемку действительно сделали, и просто потому, что в условиях раннего утра в ноябре было плохое освещение. К тому же было пасмурно, шел снег (предположение Сталина о нелетной погоде оправдалось). Немцы получили сообщение о параде, когда он уже закончился, и негодовали.

А накануне парада в помещении станции метро «Маяковская», кое-как задрапированном под зал Большого театра — там обычно проводили праздники, посвященные годовщине Октября, — доклад делал Сталин, но слушали его, конечно, переодетые в гражданское чекисты да еще немногие, тщательно обысканные перед спуском в метро «представители трудящихся».