Джулиан Танстолл - Я воевал в Корее [Записки английского солдата]

Вскоре мы вышли на 38-ю параллель. Все считали, что война закончится до конца этого года (1950!). Янки готовились «к параду победы» в Нью-Йорке, на который любезно пригласили и нас. Все американские газеты пестрели сообщениями о «наших парнях, идущих победным маршем», и об их геройских подвигах.

Нам не пришлось участвовать в «параде победы», зато наши офицеры устроили грандиозный кутеж. Они реквизировали единственное уцелевшее в городе здание, согнали туда множество слуг, завезли горы посуды и неплохо повеселились. Солдаты устроились было спать возле дома под открытым небом, но и здесь расставили столики для офицеров, и нам пришлось убраться подальше к полю.

Девятого октября китайское правительство выступило с заявлением, в котором предупредило, что оно не останется равнодушным, если войска Организации Объединенных Наций перейдут 38-ю параллель. Тогда американское правительство предоставило Макартуру полную свободу действий. Для «отважного» Дугласа полная свобода действий означала продолжение «похода за свободу».

Когда лисынмановские войска «победным маршем» переходили 38-ю параллель, английские солдаты думали об одном: этот «марш» означает продолжение войны, а она им не сулит ничего хорошего. Но лишь немногие из них видели в этом возмутительную агрессию и открытое вторжение в Северную Корею.

Третьего октября войска Ли Сын Мала продвигались вдоль восточного побережья Кореи, а войска ООН, несмотря на предупреждение китайского правительства, в тот же день пересекли 38-ю параллель. Накануне Макартур предъявил ультиматум: если войска Корейской Народной армии не капитулируют в течение четырех дней, он прикажет своим войскам перейти 38-ю параллель. Разве может здравомыслящий человек думать, что армия, находящаяся в своей стране, капитулирует без боя? Командование Народной армии не считало 38-ю параллель пригодным для обороны рубежом, и северокорейские войска отходили, ведя непрерывные арьергардные бои. Во время отхода завязывались ожесточенные схватки, но все это была по существу одна длительная операция, основанная на арьергардных сдерживающих действиях. Вместе с тем американские и лисынмановские войска продвигались на север вдоль шоссейных дорог, по-прежнему обходя горы. Таким образом, многим подразделениям Народной армии удалось укрыться в горах, чтобы в удобный момент ударом с тыла нарушить торжество американского «парада победы».

Прибыл австралийский батальон, и английская бригада была теперь в полном составе. Она возглавила марш. За ней двигались американские колонны.

Мы шли по дорогам, усеянным разбитой техникой Народной армии. Нам встречались автомашины, танки, орудия, брошенные при отступлении или разбитые американской авиацией, успевшей уже разрушить мосты и привести в негодность большую часть важных дорог.

На дорогах местные жители размахивали флагами Южной Кореи. По-видимому, таким способом они рассчитывали, и не без оснований, сохранить себе жизнь. Конечно, никого из них не радовало наше присутствие в Корее. Но если бы они этими флагами и приветствиями не выражали своей «радости», лисынмановская полиция быстро научила бы их, как нужно себя вести.

В одной из деревень я стал свидетелем еще одной картины зверского истязания. В Северной Корее с нашим приходом были поспешно сформированы отряды так называемой антикоммунистической полиции, которые представляли собой сброд самозванцев. На моих глазах эти головорезы схватили корейского жителя, обвинив его в содействии Народной армии. Последовало зверское избиение. Несчастного били дубинками. Всякий раз, когда он падал на пол, его поднимали, ставили на ноги и продолжали избивать, пока он не падал вновь. Вот что делали наши «храбрые», «патриотические» союзники!

Убедившись, что побережье очищено от противника, Макартур предпринял свой личный «победный марш» в Сеул. Были мобилизованы группы горожан, которым предстояло изображать восторженную толпу в тот момент, когда Макартур торжественно облекал властью преданного американцам Ли Сын Мана.

Тем временем наступление продолжалось. Все препятствия на пути наступающих войск сметались о лица земли. Артиллерийским огнем сносились целые деревни, независимо от того, были там войска или нет. Пленных брали мало. Помню, одному связали руки и бросили на землю. Всю ночь пролежал он под открытым небом. Еще четырех пленных связали вместе, и они лежали на земле, хотя один из них был ранен и нуждался в медицинской помощи.