Вадим Кожинов - Победы и беды России

Тузлук — соленый родник.

Как ни прискорбно, имя поэта нередко искажают. По случайным причинам (о коих трудно рассказать коротко) возникло ложное написание «Баратынский». Между тем в тщательно подготовленной поэтом последней его книге «Сумерки» он именовал себя Боратынским, а его задушевный друг поэт Николай Коншин позднее засвидетельствовал, что «Боратынский всегда употреблял ои горячо всегда отстаивал честь этого о». Тем не менее некоторые лишенные должной ответственности редакторы и авторы еще и сегодня позволяют себе повторять случайную графическую неточность

Стоит сообщить, что именно в это время Чаадаев изучает «Русскую историю» Н.Г. Устрялова — лучшего тогда исследователя эпохи Петра.

В 1833 г. — в Казани, в 1836 г. — в Москве.

Я ставлю это немаловажное ударение в соответствии с общими «показаниями» «Словаря языка Пушкина» (т. 1, с. 630), хотя данный случай акцентирован там, как я полагаю, неверно.

Как уже отмечено, это слово до конца XIX века не несло в себе «бранного» смысла.

Достоевский, по-видимому, для того и зашифровал некоторые названия, чтобы создать наиболее полное ощущение «достоверности», реальности происходящего (неловко, мол, раскрывать все до конца, поскольку речь идет о действительном событии).

Ныне — дом № 19/5 по ул. Пржевальского.

Раскольников думает об этом разговоре: «Все это были самые обыкновенные и самые частые, не раз уже слышанные им… разговоры и мысли».

О том, с каким напряжением создавался мир романа, свидетельствует рассказ о человеке, жившем в одном доме с Достоевским в 1865 г. Этот человек отказался ночевать вместе с писателем, утверждая, что «Достоевский замышляет кого-то убить — все ночи ходит по комнатам и говорит об этом вслух».

В дальнейшем во всех цитатах из Достоевского, кроме специально оговоренных случаев, курсив мой. — В. К.

Тонкие наблюдения над художественным бытием слова в «Преступлении и наказании» содержатся, в частности, в работе А. В. Чичерина «Поэтический строй языка в романах Достоевского».

Как размышляет Раскольников, «Сонечкин жребий ничем не сквернее жребия с господином Лужиным», — а может быть, даже Дунечкин жребий «хуже, гаже, подлее, потому что… все-таки на излишек комфорта расчет, а там просто-запросто о голодной смерти дело идет!».

Между прочим, Достоевский (подобные веши неоднократно с ним случались в той спешке, с которой нужда заставляла его заканчивать свои романы), по-видимому, забыл изъять из окончательного текста замечание студента (рассказывающего о старухе), что Лизавета-де «поминутно была беременна». Это был, как мне кажется, подступ к страшной развязке, но он так и остался в романе без последствий.

Достоевский прямо говорит в романе, что Лебезятников — «один из того бесчисленного разноликого легиона пошляков, дохленьких недоносков и всему недоучившихся самодуров, которые мигом пристают непременно к самой модной ходячей идее, чтобы тотчас же опошлить ее, чтобы мигом окарикатурить все…».

Об этой несхожести, кстати, говорит в своей статье Писарев.

Течение 1860-х годов, одним из главных представителей которого был сам Достоевский.

Это, конечно, чисто схематическое разграничение, способное лишь помочь войти в мир и структуру романа. Реально в романе развивается единый, цельный диалог, каждый участник которого соприкасается постоянно со всей его цельностью. «Все во мне, и я во всем», если воспользоваться формулой Тютчева.

Стоит также обратить внимание на незаконченную повесть Лермонтова, начинающуюся словами «У граф. В… был музыкальный вечер…». Она была впервые опубликована в составленном В. А. Соллогубом сборнике «Вчера и сегодня», ч. I (1845). Вскоре после выхода сборника Достоевский близко познакомился с Соллогубом. Трудно предположить, что сборник остался ему неизвестен. Действие этой фантастической повести, напоминающей, в частности, гоголевский «Портрет», происходит в доме, стоящем в том самом Столярном переулке, где Достоевский поселил впоследствии Раскольникова. Повесть по самому своему стилю и атмосфере предвосхищает роман Достоевского — особенно в изображении облика и быта Петербурга (напр.: "Иногда раздавался шум и хохот в подземной полпивной лавочке, когда оттуда выталкивали пьяного молодца в зеленой фризовой шинели и клеенчатой фуражке…»). На это впервые указал Д. С. Мережковский.