По этому очерку Веселовского можно судить о том, что огромной заслугой ученого является расширение пространства генеалогических исследований, введение в историческую науку методов генеалогических исследований и самой тематики.
Очерк о Пушкиных является наиболее завершенным и подробным. Но другие не менее интересны. В книге «Очерки истории класса служилых землевладельцев» собраны монографические очерки о крупнейших боярских родах: Кобылиных, Кошкиных, Захарьиных, Романовых, Шереметевых, Колычевых, Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых, Плещеевых, Квашниных, Волынских, Добрынских, Фоминских, Кутузовых, князьях Оболенских, Головиных и многих других. Перед читателем проходит вереница лиц, деятелей, чьими трудами и кровью созидалось Российское государство в XIV–XV вв.; тех, кто страдал от опричнины и умирал в муках, и тех, кто сам непосредственно участвовал или руководил казнями; героев Смутного времени – борцов за державу и разрушителей Московского царства.
Исследования по истории московского боярства и дворянства XIV–XVII вв. стали первым образцом изучения значительной социальной группы генеалогическими методами. Они продемонстрировали не только высочайший уровень анализа источников и исчерпывающую полноту исследования, но и новую постановку задач, которые ныне принято называть комплексной генеалогией. В трудах Веселовского удачно сочетается обобщающий подход к боярству в целом с интересом к судьбе каждого рода и личности, разнообразным деталям и подробностям – всему тому, что ныне принято именовать термином «микроистория».
Ученик Соловьева и Ключевского Веселовский никак не мог согласиться с марксистским принципом «писать историю человеческого общества без живых людей». Более того, он был единственным из ученых старой школы, кто позволил себе открыто заявлять в трудах и выступлениях, что не поддерживает марксистское учение, избегать ссылок на классиков марксизма, а также Ленина и Сталина.
Невысокий, худощавый, всегда элегантно одетый, типичный интеллигент, да еще и отягощенный «классово чуждым» происхождением и даже небольшой земельной собственностью до революции, Степан Борисович позволил себе бросить вызов воле самого «хозяина» – Сталина. И это при том, что ученому было за кого бояться – сыновья от первого брака и дочка от второго. Степан Борисович резко выступил против кампании по восхвалению «великого и мудрого вождя» Ивана Грозного, опиравшегося на «прогрессивное войско опричников». Грозного прославляли научно-популярные работы видных историков, уцелевших после репрессий 1920–1930-х гг., воспевали литературные произведения (подключился к этому и советский граф Алексей Толстой) и монументальная киноэпопея Сергея Эйзенштейна. Впрочем, во второй части кинофильма царь оказался недостаточно положительным, а опричники слишком страшными, за что Эйзенштейн получил выговор от Сталина и Жданова, а фильм лег на полку.
Вся суета вокруг Ивана Грозного вызывала у Веселовского горькую усмешку. «Реабилитация личности и государственной деятельности Ивана IV есть новость, последнее слово и большое достижение советской исторической науки», – писал он. И хотя попытки реабилитировать тиранию Грозного предпринимались и ранее, «новостью является только то, что наставлять историков на путь истины „сравнительно недавно“ взялись литераторы, драматурги, театральные критики и кинорежиссеры». От критики советской апологетики тирана Веселовский перешел к тщательному исследованию свидетельств об опричнине и установил, что представление о боярстве как о крамольной силе, сопротивлявшейся благу государства, – не более чем миф, раздутый в угоду новой, еще более страшной репрессивной кампании Сталина.
Как мы знаем, и за меньшие грехи при Сталине могли сгноить в лагерях. Почему уцелел Веселовский, остается загадкой. После кратковременных арестов в начале 1920-х гг., он ни разу не был арестован и уцелел даже во время «академического дела», по которому посадили С. Ф. Платонова, Н. П. Лихачева, Е. В. Тарле, С. В. Бахрушина и других выдающихся ученых старой школы. Возможно, Степана Борисовича спасла его удаленность от университетской ученой среды, а вероятно, и счастливая случайность. Но его жизнь была далека от благополучия, несмотря на звание академика, полученное в 1946 г., – бедственное существование, запрет на публикации, болезнь глаз, гибель двух сыновей на фронте, – несчастья постоянно преследовали Степана Борисовича, но не сломили его высокого гражданственного стремления к научной истине. Эпитафией на памятнике Веселовскому на Введенском кладбище избраны слова из пушкинского «Бориса Годунова»: «Закончен труд, завещанный от Бога».
Читать дальше