Владимир Шмерлинг - Сталинградцы [Рассказы жителей о героической обороне]

17 октября немцы начали ожесточённую артиллерийскую подготовку. Волна за волной на завод шли немецкие бомбардировщики. В середине дня в наступление на завод двинулось 50 немецких танков. За ними шли автоматчики.

Наши бронебойщики, расположенные вдоль железобетонного забора, метким огнем встретили немецкие танки. Немецкие автоматчики залегли. Разгорелся жаркий бой. Противотанковые орудия, расположенные у первых контрольных ворот, подбили семь танков. Они загородили проход. Лобовая танковая атака на завод была сорвана.

Затем немцы бросили танки с десантами пехоты. Они хотели обойти завод с севера и юга. Немецкие танки подошли вплотную к нашим цехам. Прямой наводкой они били по нашим огневым точкам. Немецкие автоматчики наступали густыми цепями.

Нам пришлось отойти и занять оборону по линии горячих и механических цехов.

На долю многих рабочих выпало бороться за Родину там, где они раньше трудились. Завязался бой на коротких дистанциях. Главным оружием были ручные гранаты. Два часа длился этот неравный бой в цехах завода.

Нам снова пришлось отойти и занять оборону по линии забора с восточной стороны. Трудно всё это передать словами.

Вот как об этих днях рассказывают донесения, которые писал старший лейтенант Бурлаков: «Командиру дивизии. Доношу, что северо-западные цеха завода: цеха 43 и 19 заняты противником. Гарнизон роты попал в окружение. Связь с ними прервана. На углу — северо-западнее — находятся шесть танков противника. Нахожусь в обороне с отрядом рабочих. Положение серьезное. Бурлаков».

17 октября в 20 часов 40 минут Бурлаков прислал новое донесение: «Доношу, что при обороне завода в ночь с 16 на 17 рабочий отряд 2-й роты НКВД занял оборону северо-западнее угла завода. Утром с соседнего участка прорвалась большая группа немцев. Принял бой с двумя батальонами пехоты немцев; часть их уничтожил. Положение серьезное. Старший лейтенант Бурлаков».

В те дни нам пришлось расстаться с начальником штаба нашего отряда Яковом Викторовичем Коробковым, работником отдела технического контроля завода. Это был неутомимый организатор, волевой и крепкий человек. Устраивались мы на ночь на алебастровом ящике, укрывались где-то найденным куском материи, шутили над тем, что никогда у нас не было такого огромного, двенадцатиметрового одеяла. У Коробкова сохранился в запасе один килограмм конфет. Каждый день он выдавал нам по одной конфете. Расставаясь, он роздал нам последние конфеты. Яков Викторович ушёл в коммунистический батальон, который формировался из добровольцев.

На всю жизнь останется в памяти момент, когда немецкие танки, обойдя завод, прорвались к Волге; их встретили там бойцы коммунистического батальона. Стоя по пояс в воде, они забрасывали гранатами немецкие танки.

На правый берег уже высаживались бойцы дивизии Людникова.

Своей кровью оросил разрушенные камни любимого завода наш комиссар Павел Иванович Ченцов. Погиб и отважный командир роты — товарищ Бурлаков.

Тылы одного батальона, занимавшего оборону в районе Тракторного, расположились в заводском кинотеатре «Ударник». Здесь я познакомилась с девушкой-санинструктором, которая прибыла на защиту Сталинграда с далекого Алтая.

В мирное время, участвуя в комсомольских военизированных походах, я воображала себя Анкой-пулемётчицей. Теперь обстоятельства переменились. Действительность превзошла всякое воображение: я была уже бойцом взвода сандружинниц, имела некоторую боевую практику на своём заводе и высоко оценила роль медицинских работников на войне.

Батальон, в котором служила моя новая подруга, вёл бои у дороги на Дубовку. Прибыла первая партия раненых. Доставив их, моя подруга снова вернулась на поле боя и сама была смертельно ранена. Она умерла на моих руках, и я поклялась заменить эту девушку с Алтая, для которой Тракторный завод был так же дорог, как и для нас, тракторозаводцев.

Дома я не сразу сказала, что ухожу в армию — боялась, что маме будет очень тяжело. Пообедав в последний раз с милыми и близкими, я попросила маму отыскать мой комсомольский костюм. Он оказался в одном из узлов, в которые давно уже были сложены на случай пожара некоторые домашние вещи. Я оделась и только тогда решилась сказать: